Волнение охватило меня. Получить результаты теста за три недели до Роджера Каштана было серьезным преимуществом: если они окажутся хорошими, можно добиться согласия от Констанс до того, как станут известны показатели Роджера. Если она будет тянуть, можно все же получить ее руку, начав притворно ухаживать за Шарлоттой Бургунди, которую Констанс ненавидит. Если же результаты будут плохими, то какая разница, узнаю я о них раньше или позже? Я энергично кивнул.
— Тогда я заношу вас в список, — сказал Смородини. — Удачи в завтрашней поездке. И если вы увидите в Ржавом Холме точилку для карандашей, надеюсь, вы поступите достойно. Счастливо.
С этими словами префект удалился.
— Ну что ж, ты добился своего, — сказал отец, протягивая мне бланк заказа. — Кажется, Роджеру Каштану придется искать себе другую невесту.
— Мне почти жаль его, — с улыбкой ответил я. — Почти.
Джейн меж тем ушла на кухню, откуда послышался грохот падающей посуды.
Следующие двадцать минут отец диктовал заказ, а я записывал. Счастлив сообщить, что, когда дело дошло до линкольна, я поставил «1», как велел отец, то есть не поддался давлению Кортленда и Томмо. Отблагодарю Томмо за поездку в Ржавый Холм иначе, подумал я: например, ботинками.
— Еще мне нужен 293–66–49 от общего воспаления, — продолжал отец, сверяясь с записной книжкой, — и 206–66–45 для борьбы с избыточным образованием ушной серы.
Я записал оба номера. Вернулась Джейн с маринованным луком и заварным кремом. Все это оказалось намного вкуснее, чем я предполагал, — но поскольку я предполагал, что пища окажется вообще несъедобной, любое изменение было к лучшему. Еда не заняла много времени. Затем отец пошел в свой кабинет — оформить смерть и передачу кода серого, который попал под гильотинные ножницы на линолеумной фабрике. Я решил понаблюдать за закатом — вдруг покажутся красные тона? Я не хотел встречаться с Джейн, но она поджидала меня на кухне. Мне захотелось сказать что-нибудь умное, но на ум ничего не приходило.
— В воскресенье я буду проходить тест Исихары.
— Надо же, какая радость!
— Правда?
— Нет.
Сказать что-нибудь умное не получилось, но у меня были в запасе идеи.
— Кортленд не собирается жениться на Мелани.
Я подумал, что эта информация окажется для нее интересной или полезной, но оказалось, что нет.
— Информация как валюта? Для чего? Думаешь подлизаться?
Я не ожидал такого ответа, но Джейн была права: я хотел заслужить ее расположение. Я понимал, что она из тех людей, кого невозможно обмануть, — даже пытаться не стоит. Поэтому я решил говорить правду.
— Мне кажется, Кортленд поступает подло, и Мелани должна об этом знать, вот и все.
— Очень любезно и предупредительно с твоей стороны. Но разве ты так непроходимо туп и не понимаешь, что Мелани обо всем догадалась?
— Она… знает, что Кортленд ей солгал, пообещав жениться?
— Само собой. Ахроматики видят все немного иначе. В этой помойной яме под названием Восточный Кармин быть просто девушкой будущего желтого префекта — своего рода достижение. Мы очень надеемся, что нам много чего обломится благодаря Мел.
— Он станет префектом лишь через много лет.
— Это долгосрочная стратегия, красный. Ты приносил что-нибудь в жертву ради общего блага?
— Я однажды оставался три месяца без десерта, чтобы мы могли купить 259–26–86 для покраски гортензий.
— Что ж, тогда ты отлично представляешь себе, через что надо пройти Мелани.
— Звучит как насмешка.
— Знаю. А теперь вот что: зачем тебе ехать в Ржавый Холм?
— За Караваджо.
— И больше ни для чего?
Я решил ответить вопросом на вопрос:
— А для чего еще мне туда ехать?
Она, прищурившись, взглянула на меня в упор, очевидно пытаясь понять, как много я знаю и знаю ли что-нибудь вообще.
— Хочешь совет? Возвращайся домой. Ты слишком любопытен. А любопытных здесь ждет всегда одно и то же.
— Смерть?
— Хуже. Прозрение.
— Мне нравится это слово.
— Хотя и не должно. Поверь, уютное неведение — самое лучшее для таких, как ты.
— А кто они — такие, как я?
— Не задающие вопросов члены Коллектива.
В других обстоятельствах это было бы комплиментом, но из уст Джейн прозвучало неприятно.
— Ты мне угрожаешь?
— Просто предупреждаю. Это любезность по отношению к твоему отцу, — добавила Джейн на тот случай, если мне вдруг показалось, что она считает мое общество хоть чуточку терпимым.
— Нельзя ли проявить еще немного любезности и выпить со мной чаю завтра?
Не знаю, что подвигло меня на этот вопрос. Возможно, желание втереться к ней в доверие. Так или иначе, ее ответ положил конец моим мечтам о чае с пирожными — по крайней мере, в ближайшее время.
— Скорее я выколю себе глаза. А почему ты хватаешься за бровь?
Неважно. Так или иначе, вернуться я не мог — мой обратный билет был у де Мальвы.
— Ты отдал свой билет? — недоверчиво спросила она. — Значит, ты не так глуп, как мне показалось.
— Спасибо.
— Это не комплимент. Ты значительно глупее.
— Ну, давай продолжай поддевать меня. Надеюсь, я стану совсем нечувствителен к этому. Но что ты вообще имеешь против порядка? Члены твоей семьи за пять поколений до тебя могли быть префектами. Стали бы они выступать против порядка?
Поставленный прямо вопрос смутил ее — но ненадолго.
— Может быть, и нет. Но я надеюсь, что подвластные им серые стали бы. И что у моих предков хватило бы мудрости к ним прислушаться.
— Овцам нужен пастух, а пастуху — овцы, — возразил я, почти незаметно для себя переходя к Словам Манселла. — Разъединенные, мы все же вместе. Необходима иерархия, в той или иной форме. Пурпурные гордятся собой и важничают не потому, что они пурпурные, а потому, что облечены властью. Думаешь, серые вели бы себя иначе, если бы роли переменились?
— Я не хочу видеть серых у власти. Как и желтых, скажем. Я считаю, что все должны быть равны. Одинаковые заслуги, одинаковые правила, одинаковое положение внутри города. Один год — пурпурный главный префект, один год — серый. Или вообще никаких главных префектов.
— Равенство — миф, и это давно известно, — заметил я, не в силах удержаться от избитых доводов. — Ты хочешь вернуться на путь Прежних с их разрушительной близорукостью и культом собственного «я»? Или скатиться к анархии, царящей среди бандитов?
— Что бы ты ни вычитал у Манселла, есть и другие возможности. Мы заслуживаем лучшего. Все мы. Мы можем править городом, так же как правим Серой зоной. Никаких значков, никаких рангов — просто люди. Почему я должна проявить себя как полноценный член общества, заслуживающий всех гражданских прав, прежде чем вступать в брак? Почему я должна подавать заявление, чтобы иметь право зачать? Почему я не могу поехать в Кобальт, если захочу? Почему я должна выполнять такое-то или такое-то правило?
