– Мог бы быть и совсем другой вариант. Сослали бы в какую-нибудь тьмутаракань, и сгнил бы там, вот и всё.
– Да, никто не знает, как судьба распорядится.
– Давай лучше выпьем за твою формулу успеха!
– Популярности, – поправил Пётр.
– Ну популярности. Не всё ли равно? Её-то ты придумал, а не он.
– Что толку? Формула есть, а как её применить, никому не известно.
– Всё равно, давай выпьем за то, что она есть.
Звон хрусталя немного отвлёк от грустных мыслей. Вино наполнило душистым ароматом комнату и согрело тела. Лёгкий дурман вскружил голову, и минорная составляющая настроения уступила место мажорной.
– А гонорар заплатили? – спросила Катя.
– Нет, на следующей неделе обещали.
– Много?
– Западники, конечно, больше платили, но если считать по нашим, советским меркам, то очень даже солидно.
– Ну хорошо, здесь получилось, а что дальше?
– Дальше у меня остались его черновики про следователя.
– Какого следователя?
Пётр рассказал своей подружке историю следователя, который допрашивал его тёзку.
– Мне что-то про учительницу не понятно. Это кто? – спросила Катя.
– Я сам толком не знаю. Он же к нам из другой школы пришёл.
– А из какой?
– Я не знаю. Но узнать не составит труда. Только не понимаю, зачем.
– Если мы будем знать, из какой школы он пришёл, значит, нам будет известно РОНО, в котором хранится его сочинение. Ты представляешь, какой детективный роман можно будет написать на этой основе?
Голова человека – это тот орган, который ничему и никому не подчиняется, она сама отдаёт команды организму, который слушается её беспрекословно. Вероятно, именно поэтому воспалённые головы молодых людей, согретые алкоголем, тут же приступили к сочинению нового детективного романа, обещавшего стать бестселлером.
– Самое главное, чтобы сюжеты были яркими, – рассуждал Пётр, – а это достигается, когда между положительным и отрицательным героями возникает пропасть. Чем глубже пропасть, тем ярче сюжет.
– И как создать эту пропасть? – спрашивает Катя.
– Есть два способа: можно очень низко опустить отрицательного героя и очень высоко возвысить положительного.
– А если взять, и всё перепутать, – начинает рассуждать Катя, – если в конце положительный герой превращается в отрицательного, и притом, гораздо хуже того, которого мы опустили на самое дно.
– А это уже называется интрига. Читатель должен всё время находиться в напряжении, и никогда его догадки не должны увенчаться успехом.
– Надо так взволновать читателя, – продолжает Катя, – чтобы он, сволочь, в обморок упал или инфаркт хватанул!
– Что-то ты не очень-то жалуешь своего читателя, – смеётся Пётр, – слишком всё черно получается.
– А за что мне их любить? За то, что они предпочтение отдают ему, а на тебя даже не смотрят? Читатель существует только для одной цели – отдать свои деньги нам. А насчёт чёрного – тут всё логично: ты же чернокнижник, будь любезен соответствовать своему псевдониму.
Молодые люди смеются и улыбаются. Наконец-то они ясно увидели свою цель. И цель эта прекрасна. Эта цель состоит из денег: рублей, долларов, фунтов, и их так много, что начинает захватывать дух.
Видимо, захлебнувшись своей мечтой, Пётр приземляется на нашу грешную землю.
– Всё это очень хорошо, – говорит он, – остаётся только выяснить, откуда столько сюжетов взять. Ну выдумаем десять, двадцать, а дальше?
– Надо вытащить сочинение из РОНО. У него много сюжетов.
– Завтра же пойду и начну вытаскивать его оттуда, – обещает Пётр. – Но, ведь и он не бесконечен.
– А твоя формула?
– Поясни! – Пётр наливает в рюмки остатки спиртного.
– Тот Сапожников нужен нам только до той поры, пока имя Чернокнижника не затмит его. А дальше мы нанимаем молодых, талантливых писателей, у которых нет имени, с которыми в редакциях никто не хочет разговаривать, и начинаем использовать их.
Пётр шарит по столу глазами в поисках бутылки.
– Я не понял, это что, всё?
– Что, всё? – не понимает Катя.
– Вот это, всё? – Пётр показывает на пустые бутылки.
– Петенька, тебе уже хватит. Ты еле сидишь.
– Обожди, обожди, ты что, забыла, что мы празднуем? Тебе не нравится формула, которую я изобрёл?
– Мне нравится, но ты уже…
– Никаких но! Мы даже не выпили за мою формулу! Ты хочешь, чтобы у нас всё сорвалось?
– Я не хочу, но…
– Тогда никаких но!
Катя выходит из-за стола и нехотя подходит к серванту. Она засовывает куда-то руку и достаёт бутылку коньяка.
– Так это же другое дело! – радуется Пётр. – Откуда ты её достала?
Он пытается сосредоточиться, но очертания серванта и рук хозяйки расплываются. Пётр всматривается и удивляется:
– Так у тебя сколько сервантов, два или три?
– Ну всё, что называется, напился! У тебя уже двоится.
– Да я трезв, как никогда!
Пётр, качаясь, подходит к хозяйке и отбирает бутылку.
– Петя, хорошо, давай за формулу по одной, и всё. Ты же сегодня даже с Жу-жу не виделся.
– Согласен, по одной, и едем к Жу-жу.
Пётр наливает коньяк в маленькую Катину рюмку, а свою отодвигает в сторону.
– По последней, так по последней. – Вместо рюмки он наливает коньяк в фужер, который предназначен для лимонада.
– Что ты делаешь?! – кричит Катя.
Увы, она ничего не успевает сделать. Пётр залпом выпивает фужер и заваливается на диване.
– А теперь поехали к Жу-жу, – еле выговаривает он.
Катя подходит к своему гостю, который со счастливым и придурковатым лицом спит на диване, заливая свою белоснежную сорочку слюнями.
– Не нужна тебе больше Жу-жу, – печально говорит Катя. – Бутылка водки тебя теперь больше устраивает.
Искать старое школьное сочинение в стенах такого солидного учреждения, как РОНО, это всё равно, что искать маленькую иголку в стоге сена.
– Посудите сами, – говорит заведующий РОНО писателю, сидящему в его кабинете, – этих сочинений тысячи. Скорее всего, его вообще нет.
– Раве их не сдают в архив? – спрашивает писатель.
– Это же не документ, чтобы сдавать его в архив. Я вообще не понимаю, почему вы пришли к нам за школьным сочинением? Идите в школу, там их хоть пруд пруди. В РОНО сочинения попадают редко, только для проверки.
– Именно для проверки оно к вам и попало, – не успокаивался писатель. – Более того, оно стало основанием для возбуждения уголовного дела.
– Уголовного дела? – удивился начальник РОНО.
Его лицо вдруг стало задумчивым. Он как будто ушёл куда-то далеко-далеко.
– А ведь я помню это сочинение, – сказал начальник, выйдя из прострации. – Это сочинение Чернокнижника, оно наделало в своё время много шума.
