Именно такой манёвр и предпринял «Зенит».
Проскурин схватился за голову. На защиту Боброва вылезли Васильев и Матросов. Людены запрограммированы на бой сегодня не были и полегли бы сразу. Уклонятся от драки было нельзя — в этом случае удаляли, по умолчанию, четверых игроков «уклонившейся» команды. Бобров успел оценить катастрофу — на крепких, но совсем ещё молодых парней двинулись те двое громил.
— Назад! — крикнул он Матросову и Васильеву. — Третий и пятый — на защиту! — скомандовал люденам, рассудив, что без Сашки и Ромы «Московии» будет полный «капут».
Стадион взревел, обезумев. Трибуны окрасились объёмными баннерами. Народ требовал крови. Людены, как и полагается, были крепкими, но против специально обученных головорезов долго выстоять они не могли. Бобров же, ожидая неминуемой развязки, давал последние наставления своей команде.
— Запритесь и просто выбивайте. Выстройтесь возле штрафной — не дальше и не ближе. Ром, карауль отскоки, и после этого пробуйте «собачки». Мяч долго не держи, убегать пытайся, если только будет пространство. Игнат… ну, летай, как можешь. Собственно, от тебя половина успеха сейчас зависит. Я виноват, так что будет биться за меня, — Бобров вздохнул и поплёлся к бровке, переброситься парой слов с Проскуриным и там же получить красную карточку.
— Обыграли они меня. Развели, — сокрушался Валентин Анатольевич.
— Да это я. Извините меня.
— При чём здесь ты! Я бы сразу в пятак первому бы зарядил, — горячился Проскурин. — Пускай бы они уже падали, и кошмар бы продолжился. Ты им всё сказал? Как надо?
— Думаю, да. Понадеемся на чудо.
Тем временем оба московских людена уже упали в неравном бою, а судья обозначил тремя красными карточками удаления и возобновление игры. Оставалось тридцать минут. Тридцать минут непрерывной осады, бомбардировки ударами и жестоким прессингом. Стадион гнал своих в атаку мощными волнами, которые накатывались, раз за разом разрушаясь о крепкий косяк из поредевших «московитов». Рома Васильев несколько раз пытался убегать прямо от своей штрафной, но только раз он смог приблизиться к чужим воротам и лупануть в «молоко». В остальном «Зенит» кружил комбинации, выстреливая издалека сильными ударами. Могучев справлялся. Зенитовцы в своей мощи были вальяжны и полны уверенности, что такое численное превосходство позволит забить им нужное число мячей, как минимум, два. Но время иссякало, а слаженность действий, подстраховка и самоотверженность москвичей разбивала все их радужные планы. Основное время истекло, и судья добавил десять минут. Проскурин на бровке и Бобров возле входа в раздевалки застонали.
Защищающиеся были измотаны и еле держались на ногах, но и зенитовцы также не блистали свежестью. Тем не менее, тиски сжимались и один из походов нападающего хозяев закончился падением возле штрафной. Оглушительный рёв и… пенальти! То, что нарушения не было, и зенитовец упал сам было также очевидно, как и то, что упал он до штрафной. Но «Зенит» «горел», а судья был совершенно не заинтересован в проигрыше фаворита. Васильев с Могучевым навозмущались на «горчичники».
К мячу подошёл капитан. Разбежался. Ударил. Перекладина! Мяч отлетает к нему же и он головой вколачивает его в сетку. Стадион ревёт. Но тут у судьи случался припадок справедливости и он, как будто сам удивляясь своей смелости, назначает свободный от ворот. Ведь такой гол не засчитывается. Матч дальше продолжать смысла не было, потому что началась вакханалия. Уже в который раз в истории Чемпионата.
«Московия» быстренько скрылась в раздевалке, судья с помощниками убежал в каморку, а игроки подзуживали население, размахивая руками.
— Всё, хана нам пришла, — сказал Бобров, выйдя из душа. — Заперлись? Надо ещё забаррикадироваться. И ждать, когда вызволят нас или их полицаи, или наши вояки, что здесь дислоцируются. А вот ребятам на трибунах вообще не спастись.
— Зато мы выиграли! — Васильев вновь не унывал.
— Выиграли, да… — Боброву взгрустнулось. «Хорошо, что Леру успел забрать», — облегчённо подумал он, вспоминая, как после девяностой минуты сбегал в ВИП-ложу и выдернул оттуда взволнованную Леру.
— Ты что? Самое же интересное!
— Вот именно, угрохают тебя тут. Пойдём, снизу досмотришь.
Лера была довольна — их провожали угрюмыми исподлобными взглядами местные хозяева жизни — она уходила со своим мужчиной, который стал одним из героев матча.
— У них прямо слюни потекли.
— Да, — кокетливо протянула она, стуча каблучками по ступеням. — Знал бы ты сколько предложений мне поступило.
— Пристойных?
— Разных.
— Лерусь, сейчас, как закончится, жди в соседней с раздевалкой комнате. Поедем вместе.
— Слушаюсь, мой генерал, — она, не в пример мужу, была настроена благодушно. И как раз в этот момент случился пенальти и всё остальное.
* * *
Дальше дела «Московии», что называется, пошли-поехали. Молодёжь становилась сыграннее день от дня, коллектив был дружный и сплочённый, а главный тренер был достаточно талантлив, чтобы воплотить теоретические расклады в прикладной, то есть игровой уровень. По отдельности, за исключением, может быть, Боброва, игроки вряд ли бы добились больших успехов, их сила была именно в том единении, созданном Ахметдиновым. И в этом была его главная заслуга.
К концу осени «Московия» уверенно шла на первом месте, забив больше всех голов и проиграв лишь одному сопернику — «Алании» с Кавказа. Юра был лидером команды и по духу, и по голам, и за пределами поля. Ребята частенько собирались вместе — в основном на природе или на даче у своего президента. Тимур панибратства не допускал, но со всеми был на равных, дорожа каждым. Но, конечно, Юра был для него на особом месте. Тимур не раз удивлялся случаю и везению, сведших его с этим талантливым юношей. А в Лере он, как и его жена, Лиля, души не чаяли. Вообще, Лиля, красивая, статная женщина, в паре с юной очаровательницей Лерой частенько поражали вечеринки футбольной и другой «элиты» (разной швали с аристократическими замашками). Лера с удовольствием крутилась среди знатных особ того времени, ни в коей мере не перенимая их повадки и образ жизни. Она была исследовательница по духу. И, продолжая учиться в кое-как пыхтящем универе, она на практике изучала психотипы различных людей. «Гламурная тусовка» была очень интересна с научной точки зрения.
В том году неожиданно рано лёг снег, и три домашних матча «Московии» в ноябре проходили на снегу. Это тоже было нововведение. Зимний перерыв был сокращён теперь до полутора месяцев и, дабы не мучаться с расчисткой полей, с кочками неискусственных газонов (у некоторых команд были ещё и такие) — решили использовать снежный покров. Благо ранние и обильные снегопады способствовали. Снег укатывали катками, наносили красную разметку и играли оранжевым мячом. Многое, конечно, менялось, и игроки проклинали руководство Первой Лиги. Отскоки мяча, скольжение, торможение — всё отличалось от «обычного» футбола. К тому же были команды с юга страны, где о снеге приходилось только мечтать. Но в самой сложной ситуации были те, у кого снег то выпадал, то таял. Так и приходилось игрокам то скользить в подкате добрые десять метров, то взрыхлять увлажнённый мягкий газон удлинённым шипами.
