— Может, автогеном? — спросил сантехник.
— Давай, давай открывай! — увесисто пробасил начальник Первого отдела, — а то я тебе дам — автогеном!
Наконец сантехник догадался матюгнуться, и замок открылся. С трудом вытащил его из трёхсантиметровой дужки и отвёл в сторону большую, в палец толщиной, ржавую дверную накладку.
Януария Андреевна вытащила связку огромных старорежимных ключей, какие бывают только у тюремных надзирателей, и ловко, ну прямо, виртуозно, открыла внутренний замок.
Железная дверь медленно открылась, а скрип её аж кишки вывернул. На нас пахнуло сыростью и затхлостью, как из склепа. Мне всё это напомнило камеры подземной тюрьмы особого назначения, которая находилась под подвалами Лубянки со времён царя Алексея Михайловича до наших дней. Поэтому, шагнув внутрь, я приготовился увидеть измождённого зека, лежащего на узкой железной койке, и был несколько удивлён, обнаружив в камере стеллажи с книгами. Казалось, что они встрепенулись, когда в их камере без окон неожиданно зажёгся свет. Большая часть книг находилась в плачевном состоянии.
— Актировать надо половину к чёртовой матери! — рыкнул начальник Первого отдела, оглядываясь, по сторонам.
Я готов был поклясться, что он служил в НКВД “веником”. Так называли специальные команды, которые занимались массовой ликвидацией заключённых в тюрьмах в связи с острой нехваткой помещений.
Пока я оглядывался по сторонам, Януария Андреевна, которая, надо отдать ей должное, великолепно ориентировалась во вверенных ей фондах, подошла к какой-то полке и достала оттуда книгу. Даже не книгу, а брошюру — не больше известной брошюры Сталина “О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников”.
Брошюрка называлась “Теософия и загадки жизни” какой-то Анни Безант. Что такое “теософия” — я, конечно, не знал, но, тем не менее, протянул руку, чтобы взять книгу, чья обложка была украшена изображением круглого значка с перевёрнутой свастикой и пестрела чёрными и фиолетовыми штампами.
— Минутку, — остановила меня Яну ария Андреевна, — необходимо всё оформить, как положено.
Она подошла к небольшому столику, взяла у Ивана Никифоровича бланк и стала его заполнять. Потом подписалась сама, дала подписать Ивану Никифоровичу и протянула на подпись мне.
— Подпишитесь вот здесь, — приказала она, — и поставьте номер своего удостоверения.
Я прочёл бланк:
“Мы, нижеподписавшиеся, в лице начальника спецфонда т. Вышинской Я.А. и начальника 1-го отдела Государственной Публичной Библиотеки имени В.И.ЛЕНИНА т. Козлова И.Н. составили настоящий Акт в том, что по требованию полковника МТБ тов… ему была выдана для ознакомления книга.
Автор: АННИ БЕЗАНТ, название: “Теософия и загадки жизни”, место и год издания: Калуга, 1913, инвентарный номер: СФ-3778956-з/ЛН.
Читатель ознакомлен с правилами пользования книгами специального фонда библиотеки.
Подписи лиц, составивших настоящий Акт.
Подпись читателя.
Номер читательского билета.
Дата выдачи книги (год, месяц, число, время приёма и сдачи книги)".
Хотя с правилами пользования книгами специального фонда мне ещё предстояло ознакомиться, я подписался, и мы вышли из хранилища.
Начальник Первого отдела и сантехник занялись процедурой закрытия двери, а я и товарищ Вышинская прошли по коридорам и остановились у двери с надписью “Читальный зал”. Эта дверь только тем отличалась от дверей фонда, что не была заперта на амбарный замок и была снабжена звонком. Януария Андреевна позвонила. Дверь открылась, и мы очутились в крошечном предбаннике, где в армейском ватнике сидела строгая блондинка с незапоминающимся лицом.
— Вера Ивановна, — сказала Вышинская, — этот товарищ из органов поработает вот с этой самой книгой. Зарегистрируй.
Блондинка вытащила из стола регистрационный журнал, куда переписала название книги и номер акта, копию которого Януария Андреевна принесла с собой.
— С какими страницами или абзацами товарищ имеет право ознакомиться? — спросила Вера Ивановна, доставая из ящика стола медные пластинки с прорезями, напоминающие надгробные плиты.
Этими пластинами книга мота быть блокирована на конкретной странице и даже абзаце, если в том возникала необходимость.
— Я хотел бы ознакомиться со всей книгой, — сказал я, сам удивляясь тому, что в моём голосе появились просительные нотки.
Вера Ивановна вопросительно взглянула на Януарию Андреевну. Та еле заметно кивнула головой. Вера Ивановна спрятала медные пластинки в ящик, закрыла его и, передавая мне книгу, заявила:
— Вы не имеете права делать никаких выписок из книги иначе, как в специальную рабочую тетрадь, скреплённую сургучной печатью приславшего вас учреждения. Тетрадь эту вы обязаны затем сдать мне и мы перешлем её в ваш спецотдел фельдъегерской почтой. — И она открыла дверь в читальный зал.
Залом это помещение, вообще говоря, можно было назвать лишь с большой натяжкой. Это была комната площадью не больше двенадцати квадратных метров, в которой стояли, если мне не изменяет память, всего три канцелярских стола с настольными лампами. На стенах висели портреты Луначарского и Крупской, которые, видимо, считались основателями спецфондов в библиотеках. На четвёртой стене висел плакат, на котором молодая работница, приложив палец к губам, призывала к бдительности.
За одним из столов сидел знакомый мне подполковник Зюганов из 4-го Управления МГБ. Перед ним на столе лежал огромный фолиант в переплёте из красного сафьяна, украшенном золотым двуглавым орлом. Золотом же были оттиснуты слова “Список чинов Высочайшего двора и Собственной Его Величества канцелярии”. Чуть ниже был обозначен год — 1913. Справа от Зюганова лежал московский телефонный справочник за прошлый год.
Подполковник отмечал фамилию в “Списке чинов Высочайшего двора”, затем сверял её с телефонным справочником и записывал в секретную тетрадь.
— Здорово, Лукич! — обрадовался он мне. — Диссертацию пишешь?
— Пишу, — соврал я, — а ты чем занимаешься? Монографию готовишь?
— Монографию! Сказал тоже! — заныл он. — Пропадаю я здесь, Лукич. Сырость такая, что все суставы ломит. А работы — непочатый край! Приказано к семидесятилетию товарища Сталина столицу почистить от социально опасных элементов. Начальство приказало проверить, кто около царя крутился и избежал законного возмездия. Ежели кто в этом списке есть совпадающий с фамилией в телефонном справочнике, будем брать.
Вот посмотри — граф Фредерикс — министр Высочайшего двора, а в телефонном справочнике семь Фредериксов и шестнадцать Фредериксовых. Со всеми будем работать.
