Ее сильный голос умолк, наступила глубокая тишина, в которой слышался шум затихающего дождя.
— Мы ее поем на женских фестивалях — знаете, когда все женщины собираются вместе.
Заметив, что Эл-Ит удовлетворенно улыбается, Дабиб, очевидно, осмелела и была довольна собой, — даже, поглядывая на Бен Ата, позволила себе полушутливо вздрогнуть, заметив гнев на его лице.
— Есть и другая версия, но она, конечно, не годится для ваших ушей, госпожа.
— Пусть тебя это не волнует, — прервал ее Бен Ата. — Не зацикливайся на этой мысли. Знала бы ты, что они себе там позволяют, в своей зоне…
Дабиб подмигнула Эл-Ит, потом сама покраснела от своей дерзости и начала петь:
Эй, эй, муженек!
Приходи ко мне под бок…
— Нет, эту не надо, — вмешался Бен Ата. На его лице теперь было написано надменное спокойствие высокоморального человека.
— Может быть, госпожа Эл-Ит хочет узнать нас со всех сторон, а не только лучшей. — Дабиб говорила материнским успокаивающим тоном.
Бен Ата не настаивал, просто начал с недовольным сопением прохаживаться, а она вернулась к первому куплету:
Эй, эй, муженек!
Приходи ко мне под бок!
Ну-ка, сделай-ка толчок…
Тут Дабиб прервала пение и быстро побарабанила пальцами по краю стола.
Наступила весна,
Почва ждет семена,
И греха в том нету никакого…
И снова побарабанила.
По обычаю отцов
Наполни чашу до краев,
А теперь еще разочек снова…
И опять пальцы стучат по краю стола.
Эх, эх муженек!
Повтори еще разок!
Побарабанив, Дабиб снова подмигнула Эл-Ит, а потом, расхрабрившись, и Бен Ата, который не смог удержаться от краткой одобрительной улыбки.
Ах, скажите, неужели
Спать в холодной мне постели?
Раз, два, три, четыре, пять,
Нет, такому не бывать!
И она снова с улыбкой побарабанила, после чего с вызовом закончила:
Уж я знаю, уж я знаю,
Как мужчину ублажать,
Кто любил меня однажды,
Тот придет ко мне опять!
Последовала долгая непрерывная дробь, напоминавшая барабанную, и белые зубы Дабиб блеснули в улыбке.
— Хорошенькое же мнение вы составите о нас, госпожа.
Бен Ата улыбался, стоя со сложенными руками, твердо расставив ноги. Искра пробежала между ним и Дабиб после исполнения этой песни, и она смотрела на короля уверенно, призывно.
Эл-Ит с любопытством наблюдала за ними. Пожалуй, с таким же интересом она бы следила за спариванием лошадей.
— А вот у нас есть одна песня… — небрежно бросила она, и напряжение разрядилось: Дабиб переключила свое внимание на Эл-Ит.
А та в эту минуту думала, что ее ложь была бы невозможна в Зоне Три. Там вообще нет необходимости лгать.
Только что она произнесла: «А вот у нас есть одна песня…», а у них вовсе и нет ничего подобного, и слышала она ее совсем в ином месте.
Как нам оказаться в том месте,
Где все горним пропитано светом?..
— О, нет, — прервала ее Дабиб, — у нас нет ничего подобного. Мы не задаемся такими вопросами. — Она явно испугалась.
— Как ты думаешь, можно провести тут песенный фестиваль? — спросила Эл-Ит.
— Какая прекрасная мысль. Правда, здорово придумано, — с энтузиазмом высказалась Дабиб и бросила умоляющий взгляд на собеседницу.
— Пожалуй, мы обсудим этот вопрос с Бен Ата. — И тут же, не откладывая в долгий ящик, Эл-Ит обратилась к нему: — Дабиб по доброте душевной согласилась одолжить мне одно свое платье. Я хотела бы тоже сделать ей ответный подарок.
— Но у нее куча нарядов. Ей передали все, которые не устроили тебя. Что ты с ними сделала, Дабиб? Продала из-под полы?
— Да, господин, некоторые продала. Мне подошли не все. — И обратилась к Эл-Ит: — Я была бы вам так благодарна. Если бы могли мы — я хочу сказать, я — получить одно из ваших платьев…
— Пойдем со мной. — Эл-Ит развернулась и направилась в свои покои.
— Госпожа, а нельзя мне взять то, которое сейчас на вас? Я никогда ничего подобного не видела…
Обе скрылись в покоях Эл-Ит, а Бен Ата наклонился, приник ухом к двери и стал подслушивать. Разговор и впрямь шел о нарядах. Эл-Ит снимала с себя платье, а Дабиб восторженно восклицала:
— Ах, для меня оно слишком утонченно, ах, какая красота, ах, ах, просто чудо…
— Когда ты шьешь себе платье для будней, ты всегда выкраиваешь еще одно — для праздников?
Дабиб некоторое время помолчала.
— Почти всегда, Эл-Ит.
— Приятно, наверное, надев будничное платье, вспоминать, что у тебя есть еще одно, для праздника.
— Да, приятно. Но, конечно, у нас праздников не так много. Мы бедная страна.
«Ах, вот как, значит, бедная», — думал Бен Ата. Он мигом вернулся за столик, заняв то кресло, в котором сидела Дабиб. Стал пальцем отбивать ритм на столе. Его не одурачишь. Он не знал, что происходит, но интуитивно чувствовал — что-то тут не так. Все это он выведает у Дабиб. Если до тех пор не выпытает у Эл-Ит.
Когда женщины вернулись в комнату, Бен Ата сидел и улыбался, демонстрируя свой добрый нрав.
При их виде он онемел от восторга. Смуглую энергичную красоту Дабиб хорошо подчеркивало золотистое шелковое платье Эл-Ит, которое та только что сняла. На Эл-Ит был ярко-желтый наряд, который, казалось, впитал весь свет этой большой мягко освещенной комнаты, — и теперь излучал его. Ее распущенные черные волосы блестели, глаза сияли, она была полна озорства и веселья. Бен Ата мысленно невольно подумал: «Эх, вот бы поиметь их обеих сразу», — сказались недавние уроки Элис. Он вспомнил, с каким презрением Эл-Ит восприняла слово поиметь. Бен Ата исподлобья смотрел на обеих — и в голове его вдруг началась мучительная борьба мыслей. Мгновенно, как будто его озарила вспышка, король Зоны Четыре понял, почему Эл-Ит презирает его язык. Но это понимание длилось недолго. Угрюмо и подозрительно он смотрел, как Эл-Ит провожает Дабиб до арки, как та плотно укутывается в старый темный плащ, а потом, улыбнувшись ему и обменявшись каким-то жирным быстрым взглядом с Эл-Ит, убегает, исчезая за серой пеленой дождя.
Эл-Ит с улыбкой провожала ее взглядом. Обернулась к нему с той же улыбкой. В своем солнечном желтом платье она была лучше, чем он заслуживал, как показалось ему в эту минуту. Бен Ата внезапно увидел, какое она быстрое, летучее, как пламя, существо, и понял, насколько сам он ее подавляет и гасит. Проклятая ревность!
