— Слушайте там! — Сабина даже не попыталась определить, с кем она говорит, просто бросала слова в воздух. — Вы не пробовали ходить ровно?!
— Не поможет! — Дарья подошла ближе и обняла женщину за плечи. — Машина старая, едва тянет. И это не лечится, Саб, надо просто дышать носом и терпеть.
— Так воняет же!
— Это ты, видно, никогда на траверзе Калькутты не была! — усмехнулась Дарья, вспомнив свой печальный опыт. Тогда она шла на лохани похуже этой. Шняка «Гепирбарей»! Каково?!
— Хочешь папиросу? — предложила, достав кожаный портсигар, входивший в комплект маскарадного костюма «денди». Ее мнения никто не спрашивал, но на взгляд самой Дарьи, выглядела она в «этом всем» крайне вульгарно. Жутковатый коллаж из Веры Холодной, Анатоля Мариенгофа и псковской бляди «с претензиями». Но времени на дискуссию не оставалось, и она смирилась.
«В конце концов, коли спала с этим хмырем Коноплевым, кто я есть после этого, если не блядь?»
— Хочешь папиросу?
— Египетскую с гашишем? — хохотнула Сабина. — Нет уж, уволь! Я лучше кубинскую сигариллу возьму. Тоже дым сладкий, но вкус другой! — и она полезла в поясной кошель за куревом, однако руку Дарьи, что характерно, со своего плеча не убрала.
«Щекотливо, но познавательно!» — Отметила Дарья, покачав мысленно головой, однако вслух ничего не сказала. Вообще ничего не сделала. Не объяснятся же по такому деликатному поводу на борту чужой лодки, ночью, в виду Венеции!
— Марк, — начала она задавать совсем другой вопрос, — а ты?..
— Да, уверен! — опередил ее Марк. — Это наш борт, и все идет по плану. А теперь, если ты хочешь спросить, нет ли у меня чего-нибудь крепче чая, мой ответ — есть. — И он с улыбкой протянул ей свою серебряную фляжку. — Держи, Дари! Это именно то, что ты давно хотела попробовать.
— Шдэрх? — она приняла фляжку, взвесила в руке. — Она… Эта женщина… Почему ее называют Лучезарной?
— Потому, что ей так хочется.
— В чем ее сила? Только в том, что она знает дорогу?
— Это немало.
— Да, пожалуй! Но…
— У нее свое племя, Дари, свои связи, свои должники. Она многое может, и не нам пробовать ее на зуб. Тем более в острой фазе конфликта с номадами, у которых тоже ведь есть своя правда и свои союзники.
— Ох, как все у вас тут сложно! — вздохнула Дарья, отвинчивая крышечку.
— Не преувеличивай! — усмехнулся в ответ Марк. — Можно подумать, у вас там все просто! Лучше понюхай вначале!
Мог не советовать, она почувствовала запах шдерха, едва приподняла крышечку. Высокая чистая нота счастья, — вот как она определила бы этот аромат.
«Грозовой перевал? И ведь действительно!»
Дарья поднесла фляжку к губам. Запах усилился, и показалось, что она пьянеет, даже ничего еще толком не выпив.
«Матерь божья!»
Первый глоток оказался слишком маленьким. Дарья осторожничала и жадничала одновременно, но, тем не менее, язык обожгло. Холодное пламя взметнулось к нёбу, и на глазах выступили слезы. Однако через мгновение — а пламя все еще бушевало, проливаясь в глотку и пищевод, сбивая дыхание и сердечный ритм, — огонь обрел вкус, и это оказалось просто божественно. Осень, горный склон и одуряющий аромат созревших виноградных гроздьев. Незнакомый виноград, невероятный вкус, нежный и терпкий, глубокий… Но еще через секунду Дарью накрыла третья волна — холодноватая ясность, возникающая в горах после грозы, когда остывший воздух чист и наполнен озоном.
«Царица небесная! Вот так штука!» — и Дарья сделала еще один глоток.
— Нет слов! — подвела она, раздышавшись, итог и вернула фляжку Марку. — Это оттуда, не так ли?
— Оттуда, — кивнул он. — Приготовься, мы скоро будем на месте. И вот еще что, не дай застать себя врасплох!
«Не дай застать себя врасплох! — повторила Дарья мысленно. — Знать бы еще, что это должно означать!»
Дубель «скрипел и пыхтел», как говаривают о таких суденышках онежане, но так и не развалился, а снизившись, даже перестал клевать носом. Прошли над краем острова, проплыли над каналом Вигано, оставив Венецию справа, вернее наполненный светом и музыкой квартал Сан Марко, и повернули к Спина Лунга. Здесь тоже гуляли. И на набережной, и на улицах между замков знати, и в замковых дворах. Над садами на противоположной стороне острова взлетали огни фейерверков.
«Дурацкая затея!» — Дарья не смогла бы сказать наверняка, кого имеет в виду: то ли идиотов, швыряющих в небо огни, то ли самоубийц, плавающих в тех небесах. Наверное, и тех и других, но ей даже представлять не хотелось, что может случиться, если такое «чудо» влепится со всей дури в ржавый борт их дубеля.
«Мало не покажется!»
Еще бы! Огонь в небе ничем не лучше огня на воде. Флот им пользуется, но, мягко говоря, недолюбливает.
— Господа, мы на месте! — Дарья не заметила, когда шкипер покинул свой пост в застекленной рубке, но сейчас он стоял рядом с ней. Тем более, непонятно, отчего он назвал их троих господами, не мог ведь не заметить, что двое из троих — женщины.
— Сходите прямо на крышу! Вас ждут.
И действительно, не успели подойти к краю плоской крыши, как оттуда перебросили сходни. Нечто шаткое — шириной в две доски, но Дарья не могла ударить лицом в грязь. Только не в присутствии Марка и Сабины, и, разумеется, не под любопытными взглядами встречающих.
Вдохнула, выдохнула и шагнула на мостки. Прошла, как ни в чем не бывало. Не вздрогнула, не пошатнулась. Ступила на мраморные плитки крыши, цокнули о потертый камень высокие каблуки.
— Прошу прощения! — Она повела рукой в перчатке, и загораживавший проход громила в костюме «доброго кабатчика» без возражений отступил в сторону. — Благодарю вас, месье!
Италийского Дарья не знала, но предполагала, что простые фразы на франкском здесь все-таки поймут.
Она прошла по крыше еще несколько шагов, не оборачиваясь, но внимательно отслеживая на слух то, как сходят «на берег» Марк и Сабина. Смотрела вперед, на медленно идущего ей навстречу высокого мужчину в костюме Арлекина.
«Арлекин и… Коломбина… Так, кажется?»
Чувство опасности пришло внезапно. Острое, словно ледяная игла, оно пронзило сердце, заставив застыть в жилах кровь.
Страха не было. Напротив, на Дарью снизошел удивительный покой. Время остановилось, и в гулкой тишине она услышала шаги смерти. На этот раз, костлявая шла легкой поступью молодой женщины. Длинные мускулистые ноги в мягких сапожках без каблуков. Запах пота, скорее приятный, чем отвратительный. Тихий шелест дыхания.
