Запах персиков и сыра переполнял его ноздри небесным блаженством. Редчайшие редкости, за которые он отдал свое двухнедельное жалованье, взятое им у мистера Слоута вперед. Ну а в блистательное завершение всего этого роскошества под сиденьем машины, вдали от опасности упасть и разбиться, мягко перекатывалась самая редкость из редкостей – бутылка «Шабли». Джон Изидор хранил свою заветную бутылку в банковской депозитной ячейке и не продавал ее ни за какие деньги – на случай, если когда-нибудь, каким-нибудь чудом на горизонте появится девушка. И вот наконец-то такой случай представился.
Безжизненная, заваленная мусором крыша мгновенно притушила его радостное настроение. По пути от фургона к лифту Джон Изидор не смотрел по сторонам, сосредоточив все внимание на пакете и драгоценной бутылке, чтобы, не дай бог, не споткнуться о какой-нибудь хлам и не упасть, что было бы равносильно полному, постыдному банкротству. Когда подъехал и распахнул двери скрипучий обшарпанный лифт, Джон Изидор спустился не на свой этаж, а ниже, туда, где поселилась новая жиличка, Прис Страттон; еще через несколько секунд он осторожно постучал донышком драгоценной бутылки в ее дверь.
– Кто там?
В четком, хотя и приглушенном дверью, голосе проскальзывают нотки испуга.
– Это говорит Джон Изидор, – деловито сказал Изидор, обретший после видеофонного разговора с миссис Пильзен нечто вроде уверенности в своих силах. – Я имею при себе определенные, весьма привлекательные продукты, которые, как мне представляется, могли бы составить более чем пристойный ужин.
Дверь приоткрылась, и в полутемный коридор выглянула Прис.
– Вы разговариваете как-то иначе, – сказала она. – Более солидно.
– Сегодня на работе мне пришлось разрешить несколько проблем. Обычная деловая рутина. Если вы п-п-позволите мне войти…
– Вы сможете рассказать об этом поподробнее.
Несмотря на некоторую язвительность этого замечания, Прис впустила Джона Изидора в квартиру; увидев, чем заняты его руки, она вскрикнула от удивления. Ее лицо загорелось детской, бьющей через край радостью – и тут же потухло, помертвело, превратилось в каменную маску. Секундная радость исчезла, сменилась горечью и словно обидой.
– В чем дело?
Не дожидаясь ответа, Джон Изидор отнес пакет и бутылку на кухню, поставил их на столик и торопливо вернулся в гостиную.
– Нет смысла тратить все это на меня, – бесцветным голосом сказала Прис.
– Почему?
– Ну… – Опустив голову, Прис сунула руки в карманы тяжелой старомодной юбки и бесцельно, словно сомнамбула, прошлась по комнате. – Когда-нибудь я вам расскажу. Но все равно, – она вскинула на Изидора глаза, – с вашей стороны это было очень любезно. А сейчас я просила бы вас уйти. Мне не хочется никого видеть.
Бессильно волоча ноги, Прис направилась к выходу из квартиры; сейчас она походила на заводную игрушку, у которой кончился завод.
– Я знаю, что с вами, – сказал Джон Изидор.
– Да? – спросила Прис, открывая дверь на лестничную площадку; ее голос звучал тускло и безжизненно.
– У вас нет друзей. Вы выглядите куда хуже, чем сегодня утром, и все потому, что…
– У меня есть друзья. – Казалось, что Прис подключилась к неведомому источнику энергии; в ее голосе появилась уверенность и даже нечто вроде властности. – Или были. Семеро. Это сперва. С тех пор платные охотники успели всерьез взяться за работу, так что теперь некоторые из этих семерых – а может, и все они – погибли. – Она подошла к окну, за которым повисла безбрежная тьма; эту тьму не столько скрадывали, сколько подчеркивали немногие бессильные пятнышки света. – Не исключено, что из нас восьмерых не осталось уже никого, кроме меня, и я напрасно вам возражаю.
– А что такое «платный охотник»?
– Да, конечно, вам тут не полагается этого знать. Платный охотник – это наемный убийца, которому дают список тех, кого он должен убить. Ему платят определенное вознаграждение – сейчас это вроде бы одна тысяча долларов – за каждого убитого. Обычно он заключает с каким-нибудь городом контракт, а потому имеет, кроме разовых вознаграждений, еще и регулярную зарплату. Однако муниципалитеты держат эту зарплату очень маленькой, чтобы охотники проявляли побольше рвения.
– Вы в этом уверены? – поразился Джон Изидор.
– Да, – кивнула Прис. – Вы имели в виду, уверена ли я, что охотник проявляет рвение? Да, проявляет. Ему это попросту нравится.
– И все же, – твердо сказал Джон Изидор, – я думаю, что вы ошибаетесь.
Прис говорила неслыханные вещи. Вот, скажем, Дружище Бастер никогда не упоминал ни о чем подобном.
– К тому же, – заметил он, – это бы прямо противоречило современной мерсеристской этике. Все живое едино – «ни один человек не является островом», как сказал во время оно Шекспир.
– Джон Донн.
– А если вы все же правы, это просто возмутительно, – возбужденно взмахнул рукой Джон Изидор. – А вы не можете обратиться за помощью в полицию?
– Нет.
– Так они что, преследуют вас? Они могут ворваться сюда и убить вас? – Теперь становилось хотя бы понятно, почему эта девушка так таится. – Мало удивительного, что вы до смерти перепуганы и не хотите никого видеть.
А в действительности, думал Джон Изидор, все это бред, и Прис одержима манией преследования. Вполне возможно, что пыль повредила ей мозг. Вполне возможно, что она и сама – аномалка.
– Не бойтесь, – сказал он, – если что, я их первый убью.
– Из чего? – Прис печально улыбнулась, продемонстрировав ровный ряд мелких ослепительно белых зубов.
– Я получу лицензию на лазерный пистолет. Жителям безлюдных районов, куда почти не заходит полиция, лицензии дают буквально с полуслова – считается, что они должны сами себя защищать.
– А как же то время, когда вы будете на работе?
– Я возьму отпуск за свой счет!
– Это очень любезно с вашей стороны, Джон Изидор, но если платные охотники уже убили остальных, убили Макса Полокова и Гарланда, убили Любу, и Хаскинга, и Роя Бейти… – Прис на секунду смолкла. – Роя и Ирмгард Бейти… Если они убиты, все остальное не имеет уже значения. Ведь это мои лучшие, единственные друзья. Какого черта они не дают о себе знать?
Джон Изидор тихо, чуть ли не на цыпочках вышел на кухню, слил из кранов рыжую, ржавую воду, пока она не стала наконец прозрачной, а затем снял с полки несколько пыльных, давно не использованных тарелок и бокалов и тщательно их вымыл. Когда же на кухне появилась заметно притихшая Прис, он разложил по тарелкам персики, сыр и соевый творог и открыл драгоценную бутылку.
– А что это такое белое? – Прис указала пальцем. – Не сыр, а другое.
– Это делается из сквашенного соевого молока. Жаль, что у меня нет… – Джон Изидор осекся и густо покраснел. – Вообще-то, это ели с мясной подливкой.
