— Что теперь?
— Сейчас сообразим, — спокойно ответил Финн. — Оружие есть? У меня меч и кинжал.
— Пистолет в седельной сумке.
Но лошадь уже умчалась неведомо куда.
Клодия искоса посмотрела на Финна.
— Тебе, похоже, всё это доставляет удовольствие?
Он рассмеялся, что с ним случалось очень редко.
— Так ведь намного веселее. Правда, в Инкарцероне засады устраивали мы, а не на нас.
Вспышка молнии осветила лес. Дождь припустил ещё сильнее, мощные струи прибивали к земле листья папоротника.
— Я мог бы спóлзать к тому дубу, — зашептал ей на ухо Финн. — Посмотреть, что там…
— Там может поджидать целая армия.
— Не больше одного-двух человек, — возразил он и пополз, шурша ветками.
И тут же в ствол дерева рядом с ними впились одна за другой две стрелы.
Клодия ахнула.
Финн замер.
— Видимо, не стоит.
— Это Стальные волки, — в ужасе прошептала Клодия.
Финн помолчал несколько секунд, потом проговорил:
— Не думаю. Если бы они хотели меня убить, то могли бы сделать это ещё вчера вечером.
— Что?!
— Вот это они вчера вонзили в землю рядом с моей головой. — Финн достал кинжал. С оскалившейся головы волка падали дождевые капли.
И тут они оба как по команде обернулись. Сквозь шум дождя послышались приближающиеся голоса.
— Видишь их?
— Пока нет. — Вытянув шею, Клодия вглядывалась вдаль.
— А наши враги наверняка нас видят. — Финн заметил, что ветки слегка закачались. — Думаю, они решили себя обнаружить.
— Смотри!
По дороге, громыхая, ехала повозка с небрежно наваленной на неё огромной кучей сена; кое-как закреплённый полог хлопал на ветру. Рядом с повозкой вышагивал мускулистый человек, ещё один сидел на козлах. Оба прятали лица под капюшонами плащей, а на сапоги налип толстый слой грязи.
— Крестьяне, — сказала Клодия. — Наш единственный шанс.
— Но те, кто в нас стрелял, всё ещё…
— Пошли. — И прежде чем он успел остановить её, Клодия вскочила и закричала: — Подождите! Пожалуйста, остановитесь!
Мужчины оглянулись. Тот, что крупнее, продемонстрировал увесистую дубину, когда разглядел за спиной незнакомки парня с мечом наголо.
— Чего надо? — угрюмо буркнул он.
— Наши лошади взбесились и убежали. Испугались молний. — Клодия тряслась под дождём, кутаясь в плащ.
Мужик ухмыльнулся:
— А вы, небось, в это время крепко держались друг за дружку?
Клодия выпрямилась и, сознавая, что до нитки промокла, а волосы сбились в мокрую, спутанную гриву, постаралась придать голосу холодности и властности:
— Послушайте, кто-то должен поймать наших лошадей, и нам необходимо…
— Богатеям всё время что-то необходимо. — Дубина хлопнула по натруженной красной ладони. — А мы, значит, пляши под их дудку. Ну да ничего... Наступит день, и…
— Умолкни, Рейф! — раздался голос с повозки. Согбенный возница откинул капюшон, явив миру морщинистое лицо.
Он был стар, но голос звучал твёрдо:
— Идёмте с нами, мисси. Посидите в доме, а мы поищем ваших лошадей.
Он прикрикнул на вола, и неповоротливое животное поплелось дальше.
Клодия и Финн старались держаться поближе к повозке, чтобы укрыться от дождя под нависающей кучей, с которой на них сыпались клочки сена. Небо над лесом стало светлеть; дождь внезапно закончился, и солнечные лучи пробились сквозь облака. Шторм прошёл так же быстро, как и налетел.
Финн оглянулся. Грязная дорога была пуста. В тишине запел дрозд.
— Они отстали, — прошептала Клодия.
— Или идут следом. — Финн повернулся. — Как далеко ваше поселение?
— Рядом, парень, рядышком. Не тревожься. Я не дам Рейфу вас ограбить, даже если вы из дворца. Вы ж служите у королевы, да?
Клодия уже было негодующе открыла рот, но Финн опередил её:
— Моя девушка работает горничной у графини Харкен.
Она возмущённо и недоумённо уставилась на Финна, но возница кивнул.
— А ты сам?
— Конюх, — пожал плечами Финн. — Мы взяли графских лошадей для прогулки, ведь день был такой погожий. А теперь нам достанется. Может, даже поколотят.
Клодия наблюдала за ним. На лице его было написано такое искреннее уныние, словно он сам свято верил в собственное враньё, словно вдруг превратился в незадачливого слугу, чей лучший костюм безнадёжно испорчен грязью и дождём.
— Ладно. Все мы когда-то были молодыми. — Старик подмигнул Клодии. — Эх, где мои молодые деньки!
Рейф весело заржал.
Клодия поджала губы, но всё-таки постаралась напустить на себя несчастный вид. Впрочем, это было совсем не трудно — так она промокла и замёрзла.
Когда повозка проезжала под сломанной перекладиной ворот, мнимая горничная тихо спросила своего спутника:
— Что ты задумал?
— Хочу расположить их к себе. Если они узнают, кто мы на самом деле…
— Они тут же постараются услужить. Мы можем заплатить…
Он вдруг странно посмотрел на неё.
— Иногда, Клодия, мне кажется, что ты вообще ничего не понимаешь.
— Чего, например?! — возмутилась она.
Он кивком указал в сторону поселения.
— Их жизни не понимаешь. Посмотри туда.
То, что возница назвал домами, вряд ли заслуживало такого слова. У края дороги криво торчали две вросшие в землю мазанки. В соломенных крышах зияли дыры, глинобитные стены пестрели сплетёнными из прутьев заплатками. Несколько оборванных ребятишек выбежали навстречу и молча уставились на прибывших. Какие же они худые! — поразилась Клодия, рассмотрев детишек поближе. Самый маленький натужно кашлял, а ноги старшего были кривыми от рахита.
Возница пристроил фургон с подветренной стороны хибары. Рейф громким криком отправил ребятишек на поиски лошадей, а сам нырнул в один из низких дверных проёмов. Старик слез с козел, и теперь, когда он стоял рядом с Финном, горбатая спина особенно бросалась в глаза — возница не доставал тому даже до плеча.
— Пожалуйте сюда, конюх господина и горничная госпожи. Живём мы небогато, но погреться сможете.
Клодия нахмурилась и последовала за стариком вниз по ступенькам, под деревянную притолоку.
Вокруг было темно. Сначала гостья не увидела ничего, кроме пламени в очаге. Потом в нос ударило зловоние; пахло настолько ужасно, что Клодия задохнулась и замерла, но Финн подтолкнул её в спину. При дворе, конечно, имелся свой букет неприятных запахов, но смрада, подобного этому: экскременты животных, моча, кислое молоко и обглоданные кости, хрустящие в соломе под ногами, — ей ещё никогда не доводилось вдыхать.
И поверх всего прочего — сладкий запах гнили, словно вся лачуга целиком погрузилась в почву, и её старые опорные брёвна постепенно разлагаются, изъеденные плесенью и жучком.
