И поверх всего прочего — сладкий запах гнили, словно вся лачуга целиком погрузилась в почву, и её старые опорные брёвна постепенно разлагаются, изъеденные плесенью и жучком.
Когда глаза привыкли к темноте, гостья разглядела скудную обстановку: стол, скамейки, койку, встроенную прямо в стену. Обнаружилась и пара окон — маленьких, с переплётами из реек. Снаружи сквозь щели пробивались плети плюща.
Старик подвинул к ней табурет.
— Присядьте, мисси, обсохните. И ты, парень. Меня Томом кличут. Старый Том.
Садиться ей хотелось меньше всего. В соломе наверняка кишели блохи. Удручающая бедность обстановки вызывала у Клодии отвращение. Но она присела, протянув руки к слабому огню в очаге.
— Подкиньте дровишек. — Том проковылял к столу.
— Вы живете тут один? — спросил Финн, бросая в очаг несколько сухих поленьев.
— Моя жена померла пять лет тому. Но рэйфовы мальцы ночуют тут. У него их шестеро, да ещё ему о хворой матери надо заботиться, вот и…
Клодия заметила в глубине комнатушки тёмный дверной проём — там что-то зашевелилось. И через секунду она разглядела свинью, роющую солому на полу в смежном помещении, видимо, хлеву.
Клодию затрясло.
— Вам бы застеклить окно. Ужасный сквозняк.
Старик засмеялся, разливая жидкое пиво.
— Но это ж не по Протоколу?! А Протокол мы должны соблюдать, даже если все от него перемрём.
— Есть обходные пути, — мягко заметил Финн.
— У нас нету. — Старик пододвинул гостям глиняные кружки. — Может, у королевы и есть. Кто придумывает законы, тот, стало быть, их и обходит. Для бедняков Эра самая что ни на есть настоящая, без всяких придумок. Никаких тебе косметических палочек, парень, никакого такого электричества и пластигласа. Наша «живописная нищета» нравится королеве, любит она на нас любоваться. Вы играете в историю, а мы в ней живём.
Отхлебнув кислого пива, Клодия вдруг поняла, что всегда это знала. Ей говорил об этом Джаред, и, кроме того, она посещала бедняков в поместье её строгого отца. Однажды, в снежном январе, увидев нищих у кареты, она спросила Смотрителя, нельзя ли что-нибудь для них сделать. Отец улыбнулся своей отчуждённой улыбкой, расправил тёмные перчатки и сказал:
— Они — та цена, которую мы платим, Клодия. За наш миропорядок, за нашу спокойную жизнь.
От этого воспоминания в ней разгорелось холодное пламя гнева. Но Клодия промолчала. Вместо неё заговорил Финн:
— И вы возмущаетесь?
— Да. — Старик допил пиво и выбил трубку о край стола. — Вот что… еды у меня маловато, но…
— Мы не голодны. — Финн не собирался идти на поводу у хозяина и менять тему, но тут вмешалась Клодия:
— Можно мне спросить, сэр? Что это такое?
Она указала глазами на маленький портрет в самом тёмном углу комнаты. Лучик света выхватил его из мрака: грубо выписанное изображение мужчины с сумрачным лицом и тёмными волосами.
Том встревоженно притих. На секунду Финну показалось, что старик сейчас закричит, позовёт на помощь своего дюжего соседа. Но хозяин продолжил выбивать свою трубку.
— Это Девятипалый, мисси, — наконец сказал он.
Клодия опустила свою кружку.
— У него есть и другое имя.
— Это имя произносят шёпотом.
Она взглянула старику в глаза.
— Сапфик.
Том перевёл взгляд на Финна.
— Стало быть, это имя знают и при дворе. Вы удивили меня, мисс горничная.
— Его знают только слуги,— поспешно откликнулся Финн. — Нам известно очень мало. Только то, что он совершил Побег из Инкарцерона. — Кружка в руках гостя дрожала.
Трудно было представить, как бы повёл себя старик, узнай он, что Финн беседовал с Сапфиком в своих видениях.
— Побег? — Том покачал головой. — Про это я ничего не знаю. Сапфик явился из ниоткуда, из ослепительной вспышки. Он великий маг. Сказывали, что он превращал камни в пироги, что он танцевал с детьми. Он обещал восстановить Луну и освободить Узников.
Клодия посмотрела на Финна. Ей так хотелось узнать больше, но она понимала, что начни они расспрашивать, Том замкнётся.
— Откуда он всё-таки взялся? — решилась она наконец.
— Одни говорят, из Лесу. Другие — из пещеры, что далеко на севере. Там, сказывают, в склоне дыра — так она до сих пор ещё дымится. Как узнать, кто прав?
— А где он теперь? — спросил Финн.
Старик уставился на него.
— Ты что, не знаешь? Они попытались заткнуть ему рот, конечно же. Но он превратился в лебедя. Спел свою прощальную песню и улетел к звёздам. Однажды он вернётся и навсегда покончит с Эрой.
В зловонной комнате наступила тишина, лишь потрескивал огонь в очаге. Клодия не смотрела на Финна. Но тут он снова заговорил, и его вопрос заставил её вздрогнуть:
— А что тебе известно про Стальных волков, старик?
Том побледнел.
— Ничего я про них не знаю.
— Совсем ничего?
— Не лезу я в эти разговоры.
— Потому что они затевают революцию, о которой чуть не проболтался твой сосед? Потому что хотят убить королеву и принца, отменить Протокол? — Финн покачал головой. — И ты прав, что молчишь об этом. Думаю, они пообещали, что откроют Тюрьму и сделают так, что голодать уже никто не будет. Ты им веришь?
Горбун спокойно смотрел на Финна через стол.
— А ты? — шепнул он.
Повисла тревожная тишина, которую наконец нарушил топот копыт и крики детей со двора.
Том медленно поднялся.
— Рэйфовы мальцы отыскали ваших лошадок. — Он посмотрел на Клодию, потом перевёл взгляд на Финна. — Думаю, тут уже наговорили слишком много. Ты не конюх, парень, так ведь? Ты принц?
Тот печально улыбнулся.
— Я узник, старик. Такой же, как и ты.
Они поднялись и поспешно вышли на улицу. Клодия раздала детям все монетки, которые нашла в карманах.
По дороге домой ни один из них не проронил ни слова. Финн держался настороже, опасаясь новой засады. А Клодия погрузилась в размышления о том, сколько несправедливостей таит в себе Эра. А она сама, «смотрителева дочка»? Так легко относится к богатству, словно оно дано ей по праву. А между тем, родилась-то в Инкарцероне. Если бы не амбиции Смотрителя, быть бы ей Узницей до сих пор.
— Клодия, смотри!
Услышав тревогу в голосе Финна, она проследила за его взглядом и увидела поднимающийся за деревьями столб дыма.
— Похоже на пожар.
Борясь с тревогой, она пришпорила лошадь. Когда они вылетели из леса и проскакали под барбаканом, запах гари усилился. Во внутренних дворах замка клубился дым, стало слышно потрескивание. Сбившаяся с ног армия конюхов, грумов и слуг суетилась, вызволяя лошадей и кричащих ястребов из стойл. Подтаскивали насосы, несли вёдра с водой.
