мир, где ты ничтожен; выбрал мнение всех, где ты ничего не значишь. Ты был по-настоящему нужен лишь одной судьбе, в которой бы ты состоялся и значил бы больше, чем значишь сейчас.
Претензия No. 2
Я не могу объяснить: почему ты оставил такой глубокий след предательства. Как объяснить причины этого ощущения? Одна из причин его, вероятно, в том, что ты пожелал мне судьбу гербария. Ты решил засушить меня, живую, между страницами своей жизни, спрятав подальше в глубине воспоминаний, сохранив лишь несколько кадров меня. Думал, я потускнею, и краски мои через несколько лет сойдут с ленты твоей памяти. Но до сих пор ты так и не решаешься вновь открыть те страницы, между которыми пытался меня сокрыть. Боишься заглянуть туда и увидеть, что получилось. Если ты раскроешь их прямо сейчас, увидишь ли там «гербарий»? Подумай сам: ведь страницы твоей жизни, в которую ты глубоко погрузил меня, – для меня же были питательной средой…
Претензия No. 3
Ты даже не оставил мне шанс разочароваться в тебе. Ты запечатлелся во мне таким совершенным… не предоставив возможность естественному процессу свершиться; ты обрубил его, заморозив на начальной стадии. Может, если бы это всё дошло до логического завершения, я бы двинулась дальше… Та трусость и та нерешительность, которые мешают довести дело до естественного конца, тащатся за человеком вслед, как две ржавые жестяные банки… с грохотом и звоном.
Осталась последняя нить
«Хирург» готовится перерезать последнюю нить. Нить надежды… Что происходит? Участники операции чувствуют какое-то напряжение вокруг. Оно всё нарастает. «Медсестра» старательно обмакивает вспотевший лоб главного оперирующего марлевым тампоном. Нить надежды не так просто оказалось пересечь! Она с трудом поддаётся перерезке: искривились хирургические ножницы. Пришлось применить особую медицинскую пилку с прочными алмазными вкраплениями… обычные инструменты не в силах одолеть это сверхпрочное волокно.
Последняя нить, что была между нами, пересечена – волна звона, как звук от разорвавшейся струны, пронеслась в операционной. Сразу после этого шейка небесной матки стала раскрываться быстрее и засасывать так сильно, как никогда до этого… Стены, пол и потолок операционной вновь стали надвигаться на нас, пытаясь выдавить в Небо сквозь шейку раскрытую до предела.
Как только последняя нить была пересечена, сердца наших футляров… не выдержали разъединения. Монитор, регистрирующий деятельность моего сердца, начал издавать уже не ритмичный, а постоянный пронзительный писк… К нему присоединился аналогичный звук из соседнего монитора моего соратника! Что случилось? Неужели он тоже?.. Но ведь его зерно, ещё не… Ему ещё рано! Я вижу, как врачи суетятся вокруг нас двоих. Его уже начинают реанимировать, давая разряды дефибриллятора. После первых же попыток его сердце вновь в строю. Однако меня не торопятся возвращать… Всё возятся с ним. Видать, в этой операции он был в приоритете.
Ладно, оставлю их. Мне надо спешить! Ведь шейка небесной матки раскрылась окончательно! Сейчас я, то есть мысль, с разбега нырну в Небо! И с обратной стороны потяну душу на себя: так будет легче её вытянуть. Идея хороша, но… почему у меня не получается протиснуться сквозь щель в Небо? Хотя моя душа, как пластилин, спокойно проходит… Неужели мне нет пути туда? Что будет со мной?.. А как же… а как же Душа будет там без меня? Хотя, наверняка, там она обретёт иной смысл, гораздо более возвышенный, чем я. Хорошо-хорошо, помогу душе родиться, исполню свой земной долг.
Меня вновь неумолимо тянет в пространство воспоминаний. Мне нужно кое-что сказать моему сослуживцу! Постараюсь быть краткой.
Пространство воспоминаний: P.S.
Соратник! Я всегда буду помнить тебя настоящего и испытывать радость от того, что мы вместе сотворили, объединившись на короткое время. В один момент мы пытались спасти жизнь, данную нам на двоих, создавая книгу на одиннадцатом этаже десятиэтажного здания. Это роман, он остаётся между мной и тобой, заполняя мучительную пустоту многочисленными страницами неподдельной истории.
Раньше я не могла понять, почему словно какая-то невидимая сила не позволяла нам с тобой физической близости. Ведь всё было для этого! И взаимное трясущее до озноба желание, и уединённые места. Мы оставались с тобой один на один в те немногочисленные волнительные ночи, когда писали книгу. Никто не мешал нам тогда – мы были наедине. Но ни ты, ни я даже не намекнули… После работы над романом мы засыпали в разных местах. Но ведь на ранних этапах нашего знакомства были хотя бы намёки. Увы, к тому моменту, когда мы творили книгу, в нас уже угасли прежние порывы. Их сменили инстинкты иного порядка, более высокого. И это не было охлаждением чувств, за которое я переживала, это было их эволюцией. Мы были на удобном кожаном диване, где могли бы отдаться плотским утехам. Но вместо этого мы отошли от него, сплотились вокруг письменного стола. И стали творить жизнь… Жизнь не из крови и плоти… Жизнь иного порядка. Несколько ночей страница за страницу мы работали над ней. И в этом каждый из нас был по-своему счастлив.
Когда мы закончили, я сказала, что теперь книга не моя, а наша. Но в тебе ещё оставалось сомнение: та часть, над которой мы совместно трудились, была лишь 1/5 всего романа. Ты сказал, что так мало вложил для того, чтобы книга стала нашей. На что я возразила: «Во сколько раз сперматозоид меньше яйцеклетки при её оплодотворении? В тысячи! Поэтому то, что ты вложил, больше, чем достаточно». И самое главное не в размерах и пропорциях – а то, над какой частью романа мы работали вместе. Это было сердце книги.
И только теперь я поняла, почему у нас с тобой так и не вышло интимной близости. Там есть несколько причин. И вот одна из них в том, чтобы дать мне сейчас понять: то, что я чувствую к тебе, не есть результат привязанности, которая появляется после физического соития. Теперь я точно знаю: мои чувства к тебе не от мира, они не связаны с биологией инстинктов. Их корни в Небе, они внеземного происхождения. Как это важно сейчас понимать, ведь Небо сейчас мне ближе Земли.
В подтверждение того, что мои чувства к тебе не от хотения половых инстинктов, говорит тот факт, что к определённому моменту я и вовсе забыла, как ты выглядел. Я даже не могла тебя вообразить в фантазиях. Но, а чувство продолжалось во мне без наличия твоей картинки… Инстинктам нужен образ: рефлекс срабатывает на нечто определённое, нечто субстантивное. Но любовь к тебе крепла всё сильнее вместе с тем, как ты исчезал из моей памяти. Я даже и не пыталась вспомнить тебя, разглядывая фотографии… Ибо они
