— Я убил не по своей воле. Меня загипнотизировали пришельцы.
«Что, полностью загипнотизировали? Начисто лишили воли? А кто им позволил?»
— Страдания облагораживают только тогда, когда человек видит в них смысл.
«Страдания посылаются для очищения души. А смысл в них человек может увидеть спустя какое-то время».
Да, спорить с этим голосом было бесполезно. Пётр подумал бы, что это — голос самой Истины, если бы голос не был таким ироничным. Что-то его манера изъясняться сильно напоминает манеру профессора Мыслетворцева. Только сло́ва «батенька» не достаёт. Да вон же и сам профессор сидит по другую сторону от прохода! Нет, показалось…
Вот и вокзал. Электричка замедлила ход, а Петру в голову пришла дерзкая мысль — поехать к себе домой. Он вдруг понял, как соскучился по маме. Кто знает, сколько ей осталось жить? Она всегда была рядом, и вот бо́льшая часть их совместно прожитого времени осталась позади. Вскоре им предстоит разлука. Может быть, вечная разлука… Но сможет ли он увидеть маму? Или его схватят ещё на подступах к родной квартире?
— Куда мне ехать — к Свете или к маме? — спросил Иваненко у голоса, когда электропоезд остановился у вокзального перрона.
Но голос почему-то смолчал.
Всё ясно! Предоставляет Петру всё решать самому, чтобы Пётр потом не сваливал на него ответственность. А голос-то хитёр! Объяснения — пожалуйста, а советы — ни-ни!
Интересно, знают ли пришельцы о том, что Иваненко решил переметнуться в другой лагерь? Как они поступают с предателями? Уж конечно, не будут больше защищать от фээсбэшников.
А может, его защитит Бог? Откуда-то всплыло в памяти словосочетание «благодатный покров». Решено — он едет к маме! Ой-ой! Его решения могут не совпадать с желаниями Божьими! Надо привести их в соответствие. «Спросить, как быть дальше, и постараться расслышать ответ» — так, что ли, говорил Мыслетворцев?
И Пётр направился в расположенный рядом с вокзалом собор.
* * *
Бог не обманул. Никто ему не препятствовал, и вот Пётр стоит перед дверью своей родной квартиры и, затаив дыхание, тянет руку к кнопке звонка. В последний момент вспоминает, что квартира напичкана «жучками», но ему уже наплевать.
— Мама!
— Сыночек! Ты что так исхудал? — Жаркие объятья. — Ну, идём скорее на кухню, у нас борщ с сахарной косточкой, как ты любишь!
За кухонным столом сидел Вадик и обсасывал — гад такой — его любимую сахарную кость! Скула у друга, как обычно, была разбита, а взгляд — радостно-виноватый.
— Мать моя мартышка, кого я вижу! — воскликнул Вадим, вскакивая с табуретки и утирая рот рукавом. — Маман у тебя — просто золото! Чудо, а не борщ!
— Я был уверен, что вы поститесь перед битвой! — удивился Пётр. Мыслетворцев, конечно, умница, но иногда и он, видимо, ошибался.
— Какой ещё битвой? — отвесил челюсть таксист. — Ладно, старик, садись, рассказывай. За что тебя взяли? Как сбежал? О «жучках» не парься — майор их все поснимал.
— Вы видели майора?
— Заходил на днях. Снял «жучки», сказал, что ты можешь заявиться. Ещё чё-то впаривал, я понял только то, что он теперь против своих…
Людмила Петровна поставила перед сыном целую миску своего фирменного борща — даже у сытого слюни потекут.
— Извини, ма, я сейчас мясное не ем, — жалостливо сказал Пётр, отодвигая лохань. — Ну прости, пожалуйста!
Мать поцеловала его в макушку и стала переливать суп обратно в кастрюлю, внимательно слушая их разговор с Вадимом.
— Слушай, Вадь, зря я, наверно, пришёл. Нас здесь всех могут накрыть…
— Волков бояться — в лес не ходить!
— Знаешь, пришельцы на самом деле существуют…
— Знаю, — сказал Вадик и ясно посмотрел на друга. — Мы с Людмилой Петровной не раз на эту тему беседовали.
— Ну вот, это они меня вызволили из фээсбэшного застенка. Сейчас живу у Светы, встречаюсь с разными людьми… А посадили меня за то, что я убил человека. А с вами что было?
— Когда ты пропал, и к твоей маме, и ко мне домой заявились какие-то в штатском. Выспрашивали про тебя, сказали, что ты жив, чтобы мы никуда не заявляли. Ну, я решил, что надо переезжать жить к Людмиле Петровне. Правильно я сделал?
— Ты молодец, Вадик! А пришельцы к вам не приходили?
— Благодаря принятым мною мерам — нет! — сказала Людмила Петровна. — В тот день, когда ты не вернулся домой, я вызывала священника освятить квартиру, поставила в каждой комнате по иконе и теперь каждый день читаю молитвы от нечистой силы.
— Господи, мам, они не боятся молитв и икон! Они сами строят храмы и сидят в них!
— Но результат-то налицо! Пока не появился майор, нас с Вадюшей никто не беспокоил!
— Да, ситуация с пришельцами предельно запутанная… Непонятно, что на них действует и при каких обстоятельствах. Мам, надо во что бы то ни стало выгнать их из России! На Западе-то их примут с распростёртыми объятьями! Или там для них уже не осталось работы?
— Вот что я тебе скажу, сынок, — вдруг просияла Людмила Петровна, — на демонов может подействовать только сугубая молитва!
— Это что значит?
— А значит, что всем нам (кто не на пенсии) надо взять отпуск на недельку-другую, собраться рядом с каким-нибудь храмом и всем скопом как следует помолиться! Я, ты, Вадюша, Света. Можно ещё взять того молодого человека с Рогожского рынка…
— Ибрагима?! — вытаращил глаза Пётр. — Он же мусульманин! Да ты откуда его знаешь?
— Точно-точно, Ибрагим его зовут! Я редьку покупала и смотрю: какой-то чёрный выскочил из-за прилавка и давай прям посреди рынка намаз свой делать. А от его прилавка в сторону выхода демон улепётывает. Ибрагим бормочет: «мина-шайтани-раджим», — а демон ускоряется и исчезает. Я подождала, когда он закончит, и спрашиваю: «чего от тебя демону нужно было?» Так и разговорились. Оказалось, что он демона глазами не видел, а демон в него вроде как вселиться хотел…
— Мама, ты ещё раз видела пришельца? Ты же говоришь, вас никто не беспокоил!
— И ещё несколько раз видела. Что-то они всё время в нашем районе околачиваются. А беспокоить — не беспокоят. Скорее, сами беспокоятся, что я их вижу.
— Ма, а я ведь ещё двоих людей знаю, которые их всегда видят — Алексея и Ольгу. Как раз этого-то Алексея я и убил, а он взял, да и ожил. Ты не расстраивайся очень, но эти гады и в меня тоже вселялись.
— Вот я и говорю, — как ни в чём не бывало продолжила Людмила Петровна, — мусульманин он или нет, не имеет значения. Раз его молитва на демонов действует, надо его с собой на сугубую молитву взять.
— Погодь, старик, — вдруг сказал Вадик. — Если ты не свихнулся, а я вижу, что ты не свихнулся, так давай выкладывай всё начистоту, что с тобой произошло. Мы — твоя изначальная сторона.
