— Погодь, старик, — вдруг сказал Вадик. — Если ты не свихнулся, а я вижу, что ты не свихнулся, так давай выкладывай всё начистоту, что с тобой произошло. Мы — твоя изначальная сторона.
* * *
Через два часа Пётр вышел от мамы и направился к Рогожскому рынку. Рынок был в получасе ходьбы.
— Ну здравствуйте, Ибрагим! — сказал Иваненко, отыскав нужный прилавок и увидев его хозяина.
— Ну здравствуйте, гражданин следователь, — сквозь зубы сказал кавказец. Он напоминал чёрного таракана, готового в любую секунду рвануть с места и забиться в какую-нибудь щель.
— У вас есть основания мне не доверять, — начал Иваненко, — но я хочу обратиться к вам как друг…
— Не надо вот этого, да? — вдруг сказал Ибрагим, сверкнув глазами. — Видал я таких друзей! Говорите, зачем пришёл.
— Вы знакомы с моей матушкой, — вздохнул Пётр. — С Лёшей и Олей всё в порядке. Одним словом… Скажите, вы хотите прогнать шайтанов?
Ибрагим оживился и помягчел. Ибрагим переспросил, действительно ли Оля с Лёшей живы и на свободе. Ибрагим выразил горячее желание разделаться с приспешниками Иблиса.
— Только есть одна загвоздка, — сказал Иваненко. — Мне кажется, ислам запрещает молиться вместе с неверными.
— Бывают исключения, дорогой! Бога мы по-разному видим, поэтому молимся Богу по-разному. А шайтанов мы одинаково видим, поэтому я буду молиться вместе с вами. Иначе они не оставят в покое мою семью. Защищать свою семью — святое для мусульманина.
— Ибрагим, вы знаете, чего шайтаны от вас хотят?
— В последний раз шайтаны хотели, чтобы я убил старушку. Шайтан пытался обмануть мой ум, но я не дался. Это была ваша мать?
— Вот сволочи! — вырвалось у Иваненко.
— У тебя очень хорошая мать, дорогой! Она такая же, как Лёша и Оля.
— Телефон у вас не изменился? — спросил Пётр. — Я позвоню вам в ближайшее время. Сможете приехать, куда я скажу?
— Обязательно приеду, обязательно! — заверил его кавказец.
* * *
По дороге на Светину квартиру никаких эксцессов не произошло.
Вечером Пётр позвонил в штаб-квартиру, чтобы доложить обстановку. К телефону подошла Оля и сказала, что отца Илариона сейчас нет. Разговаривала бывшая вдова вежливо, но упорно называла Иваненко Камнем. Сказала, что всё запомнила и передаст слово в слово.
Света принесла бутылку красного сухого. Поужинав, они уселись в креслах с бокалами и стали обсуждать всё, что произошло за день.
— Как ты думаешь, откуда у моей мамы дар видеть пришельцев?
— Может быть, он не откуда , а зачем ? Не из-за чего , а для чего ? Думаю, что скоро мы узнаем, зачем дан ей этот дар…
— Слушай, Светик, меня мучают нехорошие мысли относительно майора. Я всё никак не могу понять, что он там мутит. Как, например, объяснил своему начальству, куда делся Алексей?
— Ты что, не знаешь, что такое бюрократия? Свидетельство о смерти есть? Есть. У нас в стране если человек воскреснет, он потом несколько месяцев будет бегать и доказывать, что не верблюд, в смысле, не мертвец. Вряд ли это нужно Алексею. А если тела нет, ни живого, ни мёртвого, значит тело украли.
— Украли из спецморга? Представляешь, какая там концентрация фээсбэшников на метр квадратный?
— Ну вот сам у майора и спросишь.
— Я о том и говорю. Можно ли ему доверять? Может, он действительно ДВОЙНОЙ агент?
— Я думаю, что отец Иларион его бы раскусил.
— Надеюсь, ты права. Светик, как ты думаешь, поможет против пришельцев сугубая молитва?
— О! Искренняя молитва горы может передвигать! В прямом смысле слова.
— Но ведь моя или твоя молитва вряд ли обладает большой силой…
— Нет, Петь, тут математические законы не действуют. Тут не сумма духовного опыта складывается. Просто надо это сделать — всем вместе стать огромным кулаком, который вышибет поганцев из нашей страны!
— А примет отец Иларион в наше общество мусульманина?
— Не знаю. В Евангелии есть фраза: «кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника». Ибрагим помог Алексею и Ольге, следовательно он как бы уже свой. И вообще, чем нас будет больше, тем лучше.
— Когда ты уехала, я разговаривал с отцом Иларионом и Алексеем о Русской Православной Церкви. И понял, как в ней всё заболочено. Недаром пришельцы чувствуют себя в РПЦ, как дома.
— Есть такое дело. Только мне кажется, что любая православная Церковь притягивает к себе всякую гадость. Я читала такую историю: один греческий старец мог видеть бесов. Идёт он по улицам и видит: тут сидит бес, там пристроилось несколько бесов. И вот однажды утром шагает он по улице — ни одного беса нигде нет. Дошёл до часовни: на её крыше сидит одинокий бес. Старец его спрашивает: «А где это все твои собратья?» «Как где? — удивляется бес. — В храме, конечно! Сейчас Литургия идёт!»
— Неужели всё так плохо, Светик?
— Да нормально всё! Много званых, мало избранных. Если на сто человек, стоящих на Службе, пяток-десяток полноценных верующих наберётся, уже хорошо. Наловчились все мы делать хорошую мину при плохой игре — из миссионерских побуждений, конечно. Мол, кто знает: если человека занесло в РПЦ, не уверует ли он в будущем? Как и до революции, неверы преспокойно принимают и монашеский и священнический сан, делают церковную карьеру, становятся на ответственные посты в патриархии… Ну и пусть себе безобразничают, Бог им судья! Слава Господу, хоть в епископы они почти не просачиваются! Зато и чудесных священников хватает, готовых всем ради ближнего пожертвовать, последнюю рубашку отдать. Что ты, человека, осенённого Духом Святым, от хамелеона или волка в овечьей шкуре не отличишь?
— Ты хочешь сказать, что надо ходить в храм к Богу, а не к людям?
— Я хочу сказать, Петенька, что надо учиться не замечать дерьма. Речь не о розовых очках. Надо знать истинное положение вещей, но не обращать на него внимания, а то зациклишься и озлобишься. Видела я таких… А вернее, внимание обращать надо, но исключительно молитвенное внимание. Знаешь, что такое молитва? Это перетаскивание положительного будущего в настоящее. Вот, например, видишь ты своего опустившегося соседа: с работы выгнали, жена ушла, спивается человек на глазах. Неверующий человек, глядя на всё это, знаешь, какое будущее обычно представляет? Которое ему якобы логика подсказывает: он видит своего соседа мёртвым в луже блевотины и мочи. И, к несчастью, такое будущее часто материализовывается. Не из-за «естественного хода вещей», а из-за того, что все окружающие видели именно такое будущее. А верующий представляет, что жена раскаялась, вернулась к мужу, сосед бросил пить и нашёл новую работу. Верующий человек тратит на это энергию своей души — просит Бога, чтобы его бескорыстное благое желание исполнилось, и оно исполняется. Таким образом, можно сказать: всё, что происходит в мире хорошего, происходит по молитвам верующих, а всё, что происходит плохого, происходит из-за «логики» неверующих… Вот и волков в овечьих шкурах надо не обличать и наказывать за лицемерие, а молиться, чтобы они уверовали.
