Не скрою, очень приятно было видеть в этот момент, как погасли улыбки на лицах Трофима и Ростика, которые рассчитывали, что на суде достанется только нам, а они станут наслаждаться своим триумфом. Не тут-то было. Достанется и вам поделом.
— Итак, с учетом всех обстоятельств, — возвысил тон судья и мы, как по команде поднялись с места, — своим решением на правах данного мне советским народом высочайшего звания судьи, определяю, что бригада Радуга должна в полном объеме выполнить взятые на себя обязательства. В отношении трех названных выше советских граждан, со стороны которых имело место незаконное принуждение с нанесением потерпевшим физического повреждений и морального ущерба, — тут я удовлетворенно про себя усмехнулся, уверенный, что и Степан с Сашкой испытали то же праздничное чувство, — то постановляю, что они должны быть включены в состав бригады Радуга, чтобы вкладом личного труда помочь добиться ей тех показателей, к которым собирались ее привести в качестве подшефных. Не претендуя при этом на получение трудобаллов и знаков почета.
А вот это была катастрофа. Приговор оказался чудовищней самых черных наших предположений. Какой стыд, безвозмездно работать на этих панков! — так почему-то назвал их отец. Такого мы не могли предположить и в самых худших своих измышлениях. Никто из нас глаз не мог поднять, чтобы посмотреть на судью, хотя от нас первых ждали согласия с решением. Подавленные тяжестью приговора мы даже не сразу сообразили, что противная сторона довольна решением не больше нашего.
— Это произвол! Нас опять принуждают, — недовольно гудели свободные индивиды.
— Вы можете не согласиться с вынесенным мною решением, — обманчиво мягко заметил судья, — В случае если вас поддержат оппоненты, решение будет аннулировано. Однако напомню, что взятые обязательства может снять только координационный совет сети.
— Ну вот с ними и будем решать!
Сашка прямо-таки подпрыгнул на месте, почуяв, насколько удачно все поворачивается. Повернулся к нам, лихорадочно зашептал.
— Не хотят и нам не зачем соглашаться с таким позорным решением. Отклоняем и расходимся по домам.
— А почему они, собственно, не хотят соглашаться? — нахмурился Степан, — Добились ведь своего.
— Да какая нам разница…
— Э нет, Сашок, погоди. Треба помыслить. Может нам в таком случае лучше согласиться?
— Да ты что? — зашипел Сашка.
— А ведь верно, — подхватил я мысль Степана, — Приняв решение, мы станем членами их бригады и сможем прописаться в их кластере.
— Ну и на черта ж нам самим такое клеймо на себя ставить? Не понимаю я вас, ребята. Такая возможность!
— Вот именно, Саша. Возможность.
— Валерка, ты, кажется, понимаешь, что этот черт несет?
— Став членами их бригады, мы на полных правах сможем участвовать в собраниях, инициировать прием новых членов в бригаду, а поскольку обязательства могут снять только по единогласному решению всей бригады, то мы сможем не дать им этого сделать.
— Так, — одобрительно кивнул головою Степан. Я продолжал.
— Выполнить обязательства, которые они на себя от жадности взвалили не так просто. Понадобится больше людей, толковых, сознательных и работящих. Например, в качестве новых членов мы сможем предложить им наших ребят, больше того мы сможем сами инициировать их принятие и таким образом разбавить этот их индивидуалистский состав.
— Так, — новым кивком утвердил сказанное мной Степан.
— Выполнив обязательства, мы не получим трудобаллов или знака почета, но сможем расформировать их бригаду и снова собрать свою имени В.П.Коновалова, но уже с пропиской в их кластере, чтобы на полных основаниях участвовать в собраниях жильцов и брать новые обязательства уже по новому месту жительства.
— Так, — воинственно взмахнув кулаком, поставил большую твердую точку Степан, и, сверкая глазами, добавил, — Вот это и есть возможность взять на себя по-настоящему достойные обязательства и заняться как следует всеми тамошними свободными индивидами. Чуешь, Сашок? Чтобы школяры у них там не развлекались стрельбою по зомби.
— Да они закопают нас раньше.
— Пусть только попробуют!
— Бригада, — обняв нас за шею и расплывшись в довольной ухмылке, протянул Сашка.
— Товарищ судья, мы согласны!
— Все трое? — уточнил судья и, подтверждая согласие, я будто заметил промелькнувшую в его строгом взгляде искру хитроватую искорку. Но может и показалось, поскольку он уже обратился к оппонентам, — Что скажут заявители? Вы согласны с решением?
На этого судью они, очень надеялись. Интеллигентный человек, все поймет. И он действительно все понял правильно. Ведь он народный судья. Настоящий. Других у нас не бывает.
— Согласны, — понуро ответили свободные индивиды.
А как им не согласиться? Придется тогда признать неправоту, а это значит, что мы на полных основаниях явимся всей бригадой брать над ними шефство и будет им мат в два хода. Но мы и так своего добьемся, пусть не надеются, что они нас под свой стандарт переделают. Выстроим там у них город-сад. Может им и не нужно, детям их пригодится.
Ну и светлоглазую ту надо спасать. Пропадет она там. Я это именно так себе представляю…
Горбачев Олег
173: Экспонаты
Происходящее вокруг менялось с головокружительной быстротой. Мысли путались. Единственное желание – закрыть глаза, заткнуть уши, спрятаться под одеялом. Только бы быстрее все закончилось. Бежать, не выбирая дороги. Я бы так и сделал, но ватные ноги не слушаются, а может я просто забыл, как двигаться. Страшно по крупицам терять разум и понимать это. Пульсируя в висках, медленно продирается в голову первозданный ужас.
Человек ко всему привыкает. Скорей всего, можно привыкнуть и к сумасшествию. Ловлю себя на том, что безумная какофония вокруг замедляется, и я замечаю урывки отдельных картин и сцен. Языки пламени на стенах пещеры вспыхнули и исчезли, слизав массивную фигуру Толика Мягкова. По своду пещеры промелькнул силуэт огромного змея. Справа, сливаясь в пронзительный вой, заработал реактивный автомат, потолок пещеры расцвел огненной дорожкой разрывающихся снарядов. Скафандр впереди идущего Звягенцева разорвало, разметав кровавые ошметки. Брызги крови ударили в стекло шлема и тут же вскипели. Тыльной стороной перчатки пытаюсь стереть кровь, размазывая грязные разводы. Только теперь надрывно взревела тревожная сирена скафандра. Ничего не соображая, падаю на четвереньки и ползу, не разбирая дороги. Только бы убраться отсюда. Куда угодно, только не остаться здесь.
