Но я их ненавижу.
И той ночью, сидя в темной комнате в ожидании, пока наступит рассвет, я ненавидел их больше, чем когда-либо прежде. Потому что именно из-за них я потерял тебя навсегда.
Тогда, в пустыне, стоя над трупом этого существа, уже совершенно высохшим, почти невесомым, слушая, как шуршит под утренним ветром его псевдошерсть, я понял, что никогда больше не смогу вернуться к тебе. Оно стремилось к воде, всего лишь к воде, и ради этого готово было смести все на своем пути. Даже то, что не представляло опасности. Даже то, что могло помочь. Оно не знало и не желало знать иных путей к цели.
А ты, ты разве не их породы?!
Разве ты не отказывалась от любых уступок, любых компромиссов, считая, что это твое право — распоряжаться собственной жизнью так, как ты считала правильным, не думая при этом о том, что тем самым ты попираешь права других людей? Ты тоже стремилась к своему водопою и тоже знала к нему единственный путь.
Это можно простить зверю, животному, безмозглой твари. Но я не мог видеть этого в человеке. Потому я больше не вернулся к тебе.
Тебя, конечно, это удивило. Ты даже запрашивала обо мне кадровый центр — я знаю, мне говорили. Ты посылала мне сообщения, они находили меня в тысячах парсеков от дома, но я не читал их. Я старался убежать от всякого воспоминания и о тебе, и о луоках. Но разве можно убежать от того, что сидит в тебе самом?
И вот я здесь. Тут хорошо и спокойно, тут почти как дома. Тут можно, наконец, отдохнуть и собраться с мыслями. И решить, что же мне делать дальше с собственной жизнью.
Но даже здесь меня настигла эта тварь!
Я снова услышал гудение и вскочил на ноги. Ничего во мне сейчас не было, кроме одного дикого, первобытного желания — убивать!
Я открыл дверь, вышел в коридор, прислушался.
Гудение доносилось справа, из холла. Я ни о чем не думал — ни о том, какой болван привез сюда луока, ни о том, какие могут быть последствия. Я обо всем на свете забыл, я снова почувствовал себя там, на Эндеме-жи, на вершине холма, когда эта тварь показалась в поле зрения.
Я должен был ее убить!
Стараясь ступать совершенно бесшумно, я подошел к двери в холл, немного постоял, прислушиваясь, затем рывком распахнул ее.
Но луока в холле не было.
У широкого окна, выходящего в сад, трудился робот-уборщик. Он опрыскивал стекло очистителем, затем манипулятором снимал образовавшуюся пленку и поглощал ее через раструб. Когда он сдвинулся с места, двигатель загудел — точно так же гудят луоки. Только в захолустье можно довести робота до такого состояния.
Я прислонился спиной к косяку, вытер пот со лба. И вдруг почувствовал, что весь дрожу, что у меня зуб на зуб не попадает. Это же надо дойти до такого! Только подумать — совсем разладился, как этот вот робот. Его-то хоть еще можно починить, а меня? Я вытянул руки перед собой, несколько раз сжал и разжал кулаки. Закрыв глаза, сделал пять глубоких вдохов. Дрожь постепенно уходила и наконец затихла совсем. Робот все так же продолжал трудиться у окна, изредка издавая такое знакомое гудение.
Но меня оно больше не задевало.
Во мне вдруг что-то прорвалось, я увидел себя со стороны, таким, каков я есть, и ужаснулся. Что это? Неужели это я? Как же я стал таким? Когда? Какое право я имел таким стать?
Ведь мы же люди. Мы же не неразумные твари. Мы должны стремиться понимать друг друга. Мы не должны сдаваться и отворачиваться. Я бежал от тебя, стремясь все забыть, выкинуть из головы, оставить навсегда в прошлом. Я тоже бежал к своему водопою — забвению. И тоже не думал о том, какой ценой достигну его.
Так чем же тогда я лучше тебя, чем я лучше луока?!
Я ведь тоже готов был убивать — лишь бы забыть.
Но даже если потеряны и вера, и надежда, мы должны оставаться людьми…
…Сейчас уже день. Тихо и пустынно в этом доме, таком уютном и спокойном. Все уже давно разбрелись по окрестным лесам и вернутся только к обеду. Я остался здесь один и никуда не пойду сегодня.
Я не уехал на рассвете, но завтра я уезжаю. Не потому, что робот вернул меня к тем страшным воспоминаниям. Нет. От них все равно никуда не скрыться. А здесь — здесь лучше, чем в одиночной каюте в очередном трансгалактическом рейсе. Здесь хорошо и спокойно, здесь почти как дома.
Но здесь нет тебя.
