— Да. Я родился там. И прожил лет тридцать. А ты был?
— Нет, не был. Я родился здесь, на Марсе. А как, там, на Земле?
— Это прекрасно, Генрих! Голубое небо, голубая вода. Много воздуха. Много зеленой травы и деревьев. И много красивых женщин. Очень красивых.
— Герр Петрович, а Вы женаты?
— Уже нет – вздохнул Конюхов. — Погибла жена моя, еще в тридцать восьмом, В Мурманске, на Земле, когда Альянс город ракетами обстреливал. Я тогда в море был, на подлодке – топил их десантные корабли, поэтому и остался живой.
— Простите, не знал.
— Да ничего. Давно это было. Не женился больше – больно было. Потом перевели меня в Космический Флот. Летал я на разведывательных кораблях, потом служил на крейсере «Решительный», на том самом, который вместе с «Тюрингией» перехватили эскадру корсаров, грабивших наши транспорты с золотом. Слышал, может, в пятьдесят седьмом году, шумное дело было?
— Помню, конечно, все тогда говорили об этом. К войне на Марсе готовились.
— Так вот, наш транспорт взяли тогда сразу два корабля корсаров. Трудно ли – калошу гражданскую заблокировать? Сунулись они во внутрь, варежку уже открыли – шутка ли, триста тонн золота забрать. Да только ждали их там наши спецназовцы. Засадный транспорт это был. Короче взяли корсаров, тех, кто в живых остался.
— И что?
— Что, что!? Отпустили их. В спасательных ботах. Отпустили, чтобы международного скандала не было. Ведь это были военные корабли демокаратизаторов наших, любимых. Только без опознавательных знаков и кодов. Развлекались разбойнички в погонах.
— Отпустили?
— Ну, да, отпустили. Да только подошла тут «Тюрингия», и открыла огонь по ботам, на поражение. Вы, немцы, такие – сначала стреляете, а потом думаете. Заодно накрыли и яхту, которая была там по близости, вроде случайно. Потом, как оказалось, там были их журналисты и наши правозащитнички – хорошая компашка для корсаров, готовили что-то. А еще там, вдруг, тоже совершенно случайно, оказались два крейсера демократизаторских – они и поперли на «Тюрингию». А тут мы вмешались – и пошла карусель! Короче, дали мы им тогда. Скандал был! Но до войны не дошло. Зато вылечили – теперь наши транспорты не трогают уже сколько лет.
— А как Вы здесь, на Марсе оказались?
— Ушел в отставку, по возрасту. В госпитале отлеживался в Новом Севастополе, здесь на Марсе. Познакомился там с ребятами с пятьдесят второй, с нашей базы – вот и решил поработать. А что – сил у меня еще хватает, а Родине рабочие руки нужны, особенно здесь, на Марсе.
Так, за разговорами, техники доехали по поворота на четвертый орт. Здесь пришлось оставить кар и идти дальше пешком – туннель орта был узким, и почти целиком занят ленточным транспортером.
— Центральная! Конюхов говорит. Входим в четвертый орт.
— Петрович! По ходу проверьте второй двигательный блок транспортера, сейчас сброшу тебе его расположение – отозвался главный инженер.
— Принял, Штольц. Дойдем, тогда и посмотрим – отчитался Конюхов. Потом, понизив голос, обратился к Генриху. — Ну и дотошный наш Штольц, немец настоящий. Помню как немцы эвакуировались к нам в сорок пятом, на Урал, эшелон за эшелоном. Вывезли из Германии все, все заводы. Вплоть до последнего винтика. Каждая мелочь была упакована и промаркирована – во, даете!
— Герр Петрович, а почему немцы переехали в Россию?
— Ты что, Генрих, в школе не учил историю? Залила Европу Зеленая волна. Сами вы ее пустили к себе, толеранты! Не стало тогда Европы – есть теперь часть Великого Халифата, западные провинции его. Вот ваши и бежали в Россию, сами в одиночку не смогли справиться, да и изнутри зеленых сторонников было уже чуть ли не треть населения. И сербы тогда бежали. Короче, было тогда великое переселение народов. Оно и понятно – в Союзе то лучше, спокойнее и надежнее. Попробовали тогда многие Союз кусать, да только по зубам получили. Вот так-то, брат немец.
— У меня мама русская.
— Тем более, брат…
Техники шли дальше. Нашли двигатель, который приказал проверить главный инженер, проверили, отремонтировали, доложили. Двинулись дальше.
— Герр Петрович, а я вот голосовал на выборах в Верховный Совет, первый раз в жизни, в этом году, в шестьдесят первом.
— И что?
— Так я спросить хочу.
— Что тебя интересует?
— Во время голосования я заполнял еще бланк референдума жителей Марсианской Советской республики по поводу семейного законодательства.
— Запомнил же ты такие слова, однако! И что, проголосовал «За»?
— Да, но вот не знаю – хорошо это, или плохо – разрешить нашим женщинам иметь нескольких мужей одновременно? Как же это будет?
— Нормально будет. Демографическая ситуация у нас тут на Марсе такая – на одну женщину приходиться пятеро мужчин. Тяжело это.
— А как…
— Вот так – один муж на смене, другой – дома, что тут непонятного? А если вместе когда соберутся – праздники там, отпуск – так договорятся, семья же. Ты же знаешь, что за это решение референдума проголосовали практически все – и мужчины, и женщины.
— А я Свету люблю, и не хочу, чтобы у нее еще один муж был.
— Это по молодости, брат, по молодости – рассмеялся искренне Конюхов. — Тогда тебе на Землю перебираться нужно со Светой своей – там все по-другому.
— Как это, по-другому?
— Ты что, новостей не читаешь? У них, в Союзе, на Земле, на Выборах, которые проходили одновременно с нашими, народ проголосовал за то, чтобы разрешить мужчине иметь сразу несколько жен. Демографическая ситуация у них такая – на одного мужчину приходится шесть женщин. Нужно решать проблему. На Марс женщины с Земли не очень-то едут – тяжеловато пока у нас. Но наладится со временем – построим достойный мир, смотришь – и женщины потянуться к нам. Они ведь комфорт любят. И любовь, и ласку мужскую, и защиту.
Дошли до конца орта. Здесь на небольшой площадке, заваленной породой, стояли без движения роботы ударной группы. Их стальные тела, покрытые бурой пылью, безвольно замерли. Техники обошли роботов.
— Что это?! — вскрикнул Генрих удивленно.
Конюхов и сам уже увидел: впереди, по ходу рудного штрека, который выгрызли роботы в породе, виднелся неяркий бело-голубой свет, который пробивался из какого-то туннеля, вскрытого роботами.
Конюхов похолодел. Липкие щупальца страха потянулись к нему из глубины недр Марса…
— Генрих! Стой и не двигайся. И молчи, что бы ты не увидел. Отключи все фонари на скафандре. Понял меня?!
— Понял. Отключаюсь.
Конюхов вжался между стальных корпусов роботов. Отключая освещение на скафандре, он успел заметить надпись на борту робота: СССР на фоне красного флага, чуть ниже – Тиссенкрупп Фердертехникт, и маленький флажок, трехцветный немецкий, а рядом – Завод Коммунар, и маленький флажок, трехцветный, российский.
