Чета Берсеневых приехала сюда около года назад: молодые, полные энергии и смелых замыслов специалисты. Пока бурной молодой фантазии развернуться негде – терраформирование только вступает в завершающую стадию, и без защиты климатических построек растениям не выжить. Но приближается тот день, когда мертвой красной почвы Марса коснутся заботливые руки агротехников, внося почвообразующие составы, субстраты, удобрения.
И тот миг, когда первое зерно ляжет в забывшую о плодородии землю, настанет еще до окончания смены Берсеневых. Именно им посчастливится увидеть первые всходы на полях нового дома человечества.
Торжество в честь прибывших удалось на славу. После приветственных речей и веселой суматохи, связанной с распределением квартир, новичкам дали время отдохнуть с дороги.
А вечером состоялся фуршет на главной площади Центрального купола. Будущие колонисты получили возможность познакомиться со старожилами, пообщаться в неофициальной обстановке. Услышать, каково это – быть здесь, на Марсе. Жители Тихова с энтузиазмом делились опытом – каждый обладал живейшими впечатлениями и торопился пересказать их новым товарищам.
Максим задумчиво вертел в руках бокал шампанского, приготовленного из концентрата. Вкус вина оставлял желать лучшего, но придавал празднику дух гостеприимства, некую завершенность.
Он не слишком любил шумное веселье и гомонящие толпы. Но ради жены, которая их обожала, делал вид, что получает такое же удовольствие.
— А, вот ты где! — Вика почти бежала, таща за собой высокого молодого человека. Ее лицо раскраснелось от избытка эмоций. — Познакомься, это Сергей Климовский. Представляешь, мы учились в одном классе!
Мужчины пожали руки, обменялись оценивающими взглядами. Неудивительно, если вас знакомит красивая девушка, жена одного и давняя знакомая другого.
Климовский выглядел представительным, уверенным в себе, доброжелательным.
— Вы агротехник, как и ваша супруга? Кормите весь город? — широко улыбнулся он. — Полагаю, у меня будет к вам обоим немало вопросов.
— Сергей – журналист, — пояснила Вика. — Приехал делать серию репортажей о марсианских городах, так?
— Верно. Это будет цикл красочных зарисовок, таких, которые расскажут землянам о вашей суровой и героической жизни, о ежедневном преодолении трудностей, риске и счастье в труде.
Максим внутренне поморщился от штампованной репортерской речи. Таков язык большинства газет и телепередач, но в общении можно было бы обойтись без излишнего драматизма.
— Жизнь не такая уж героическая, — ответил он, — просто интересная.
— Да ну тебя, — засмеялась Вика. — Не слушай этого зануду, Серега, он все испортит. Давай я лучше подам несколько идей?
— Это было бы замечательно.
Парочка удалилась, оживленно беседуя. Максим посмотрел им вслед: нет, рассказывать о героических подвигах он не способен. Вздохнул и пошел искать картографа Прокопенко, чтобы уточнить задание на завтрашний выезд.
— Мы сегодня с тобой, — Вика высунула лохматую макушку и глаза из-под одеяла, когда муж на цыпочках пытался выскользнуть из спальни.
— Мы?
— С Сергеем, — зевая, она села в постели, грациозно потянулась. — Твой Прокопенко проболтался, что ты едешь к Храму Ночи, а Сергей так и подпрыгнул. Оказывается, известие об этой внеземной постройке уже взбудоражило интерес.
— Это не внеземная постройка, а обычная пещера. Ты прекрасно знаешь.
— А вот и нет. Историки были? Доказали, что разумные существа здесь не причем? А значит, все возможно.
— Я представляю, что он там сочинит, — пробормотал Максим. Почему-то упоминание журналиста с утра пораньше не доставило удовольствия. — Если едешь, собирайся. Ждать не буду.
Вездеход ТИ-28 резво двигался на юг по темной заиндевелой равнине. Рассвет только через час, и за это время вполне можно добраться до Лабиринта Ночи – начала невероятных каньонов Долин Маринера.
С месяц назад на самом краю резко обрывающейся тектонической плиты какой-то любитель фантастики обнаружил загадочное сооружение. И с тех пор по марсианским городам ползут самые разные слухи о Храме Ночи. Как выясняется, они уже достигли и Земли.
— Так вы хорошо знаете эти места? — расспрашивал репортер из-за спины.
Он все порывался встать и подойти поближе, поскольку шум двигателя заглушал ответы ведущего машину Максима, но тот не разрешал.
— Можно на «ты». Бываю по выходным.
— Максим помогает исследователям составлять почвенную карту равнины, — пояснила Вика, когда муж в очередной раз замолчал. — Северный берег Лабиринта Ночи признан лучшим местом для создания первого посевного поля после окончания терраформирования. Уже сейчас в Долинах Маринер начали появляться открытые водоемы. А когда воздух будет пригоден для дыхания и окончательно прогреется, вода перестанет замерзать за ночь. Тогда можно будет приступать к обработке почвы, но для этого надо знать точный ее состав и заранее подготовить все необходимые материалы.
— Это поразительно, — восхитился Сергей. — Осталось подождать чуть-чуть – и мертвая планета станет цветущим садом!
Максим закатил глаза, пользуясь тем, что ни жена, ни ее одноклассник не видят. Чем дальше, тем меньше ему нравилась их вдохновенная беседа.
— Мы еще только приступили к работе, — возразил он, но журналиста не смутил.
— А ты помогаешь исследователям на добровольных началах? Безвозмездно? Я непременно сделаю об этом сюжет.
— Нет. Возмездно. Я получаю от этого удовольствие, — буркнул Максим. Сергей вежливо рассмеялся, давая понять, что оценил шутку.
Тщательно проверив кислородные маски и застегнув термокомбинезоны, они выбрались наружу, под звездный купол ночи. Двигатель Максим глушить не стал: Фобос и Деймос уже ушли за горизонт, и без света фар стало бы совсем темно. Но волноваться не о чем: восточный край неба заметно светлел. Скоро оттуда выберутся десятки марсианских солнц.
Шли не торопясь. Снег и песок скрипели под тяжелыми рифлеными подошвами, в изломанных утесах каньона завывал ветер. Непроглядная чернота неба постепенно наливалась синевой, обещающей скорую голубизну.
Внезапно впереди проступили массивные контуры, и Максим включил переносной фонарь.
Слышно было, как изумленно ахнул Сергей. Даже Вика восхищенно втянула воздух, хотя уже видела Храм. Максим улыбнулся, гордясь произведенным эффектом, словно сам принимал участие в его создании.
Храм Ночи, вероятно, когда-то был возвышающейся над многокилометровым обрывом скалой. Но некие силы – то ли руки канувших в вечность марсиан, то ли силы природы – потрудились над ней, превратив в переплетение причудливых арок, колонн, террас. Базальт стен и перекрытий за сотни тысяч, а то и миллионы лет выветрился, истончился, образовав «окна» и «двери», ступени, открытые галереи. В породе было немало твердых слюдяных и самоцветных включений, и теперь камень, будто дикобраз, щетинился заостренными иглами. Прозрачные слоистые плоскости, отполированные временем, ловили дрожащий луч фонаря и рассыпали брызги разноцветной радуги, словно искры, о которые можно обжечься, стоит неосторожно коснуться пламенеющей скалы.
