Шенгеле молчал. Агасфер, отбросив окурок в сторону, сказал:
– Только мне всяких приключений и не хватало…
Капюшон повернулся в его сторону и бас заявил:
– Успокойся, старый лошак. Тебя это не коснется. Но я все-таки напомню Кое-Кому о тебе.
– Не надо! – испугался еврей. – Вдруг опять мне придется скитаться? Не хочу. Лучше я уж здесь побуду… как-нибудь…
Бас захохотал, и существо в капюшоне медленно растаяло в воздухе. Эхо звучало еще несколько длинных секунд и тоже ушло вслед за своим хозяином. Агасфер поднялся на ноги и, обращаясь к Шенгеле, сказал:
– Ну, хорош бояться. Или ты уже обосрался? Все уже закончилось.
– Еще ничего не начиналось, − хрипло ответил Йозеф.
– Так пойдем, посмотрим, что тебе приготовили на этот раз. Меня прямо разбирает любопытство!
– Зачем? – глаза Шенгеле были пустыми и стеклянными. Агасфер хмыкнул и, бросив свою фляжку Йозефу на колени, заметил:
– Ожидание боли хуже самой боли (если ты, конечно, не мазохист). Хлебни уж для храбрости, а то – может быть – последний раз пьешь…
Шенгеле молча открутил крышку и надолго приложился к горлышку. Агасфер, насмешливо глядя на него, скрутил папиросину и радушно протянул Йозефу вместо закуски. Тот взял…
Снаружи кто-то крикнул:
– Эй, там, слушай сюда!
Шенгеле курил самокрутку. Агасфер подошел к выходу и осторожно высунул голову. Долина, перепаханная взрывами, лежала перед ним, как на ладони. Везде беспорядочно бродили овцы. Домик старика, как ни странно, уцелел. Во многих местах лежали туши убитых животных и трупы боевиков. По пастбищу бродило несколько живых людей. Они были одеты в странную, желтоватого цвета, маскировочную форму, и все были безбородыми. Двое стояли возле скалы и, задрав вверх головы, рассматривали вход в пещеру. На поясе каждого из них висел странный короткоствольный автомат с длинной рукояткой. Один был человеком в возрасте, о чем свидетельствовала полностью седая голова, но спортивное телосложение и подтянутый внешний вид говорили о том, что сил в его теле еще предостаточно. Вторым был молодой и худой, как жердь парень. Он-то как раз и кричал.
Заметив высунувшуюся голову Агасфера, они оба тут же присели и подняли оружие, направив стволы на входное отверстие. Молодой крикнул:
– Эй, вы! Выходить по одному! Если нет, бгошу в пещегу гганату! Даю пять минут вгемени!
Голова Агасфера громко расхохоталась и убралась внутрь. Двое внизу недоуменно переглянулись между собой.
Агасфер же, смеясь, подошел к Шенгеле, подобрал лежавшую рядом с ним фляжку и встряхнул ее. Услышав знакомое бульканье, он, радостно открутив колпачок, глотнул изрядную порцию. Затем убрал посудину в карман и весело спросил:
– У вас в тюрьме телевизор был?
– Да, − ответил Шенгеле.
– Советский мультик про Винни-Пуха смотрел?
– Да.
– В одной из серий он поет песенку:
«Конец моим страданиям и разочарованиям.
И сразу наступает хорошая погода…»
Вот так и у меня. Там внизу люди. По всем признакам – это опять к тебе. Так что, вставай. Пора, а то кинут гранату и неизвестно, что из этого получится. Вдруг наши разорванные тела срастутся между собой?
Представляешь, ты приходишь в себя, а у тебя мое туловище… И кем ты после этого станешь? Еврейским фашистом, что ли? Уму непостижимо!
Он заржал, как лошадь, и пошел к выходу. Шенгеле нехотя поднялся и отправился следом. Они вместе остановились на каменном бортике и посмотрели вниз. Шенгеле, взглянув на двух людей, находившихся у подножия скалы, тут же отвернул голову влево и принялся рассматривать ту часть долины, где остался его шалаш. Ему хватило всего одного взгляда для того, чтобы в седом вооруженном военном узнать своего персонального врага-охотника. Да, это действительно был Макс Ковальски…
Все прошедшие годы он был занят тем, что выслеживал и уничтожал тех, кто приносил горе его соотечественникам. И сейчас он занимался своей работой. Он напал на след известного террориста, участвовавшего несколько лет назад в захвате заложников в одной из стран Индокитая. Тогда среди захваченных людей оказались семеро израильских туристов. Террористы зверски убили всех евреев. Остальных заложников они обменяли на право свободного выхода, и благополучно скрылись в джунглях. Имена всех, причастных к этому делу, спецслужбы узнали быстро. Один из борцов за веру уже больше года ошивался в Чечне, занимаясь своим привычным делом, то есть – воевал с беззащитными людьми, не имеющими возможности дать отпор. Он участвовал в знаменитом рейде, когда несколько тысяч до зубов вооруженных боевиков вторглись в Дагестан. После героической победы над мирными жителями и позорного бегства от федеральных войск (причем бегство осуществлялось под прикрытием заложников, большинство из которых составляли женщины и дети), искомый международный террорист был повышен в ранге и получил в командование собственный отряд в количестве тридцати таких же наемников, как и он сам. Теперь он носил имя – Абу-Шахид, и считался уважаемым полевым командиром.
В освобожденной от коммунистической власти России с еврейским вопросом теперь все было в порядке. Потому «Моссад» достаточно хорошо стал себя чувствовать на постсоветском пространстве. Да и в отношениях с Грузией не было никаких разногласий. Поэтому, получив сведения от агентуры, что вытесняемые федералами террористы начали стягиваться к грузинской границе, Ковальски, возглавлявший небольшой отряд разведчиков, пересек рубеж и, напав на след группы Абу-Шахида, двигался за ней, выискивая возможность для наиболее безопасной ликвидации террористов. Ведь за каждого убитого еврея необходимо обязательно отомстить…
Из тридцати боевиков к этому моменту оставалось в живых не более десятка. Ковальски, следуя позади террористов, уже собирался отдать команду своему отряду и вступить в бой, но русские вертолеты опередили его. Он вовремя приказал своим бойцам залечь на склоне, с которого они спускались, и тем самым сохранил им жизни. Вертолетчики не заметили вторую группу вооруженных людей, спрятавшихся в густой траве, и лихо отработали первую. Теперь разведчики Макса бродили по долине и, собирая останки и ошметки, пытались определить, кто есть кто, и где среди этой требухи сам Абу-Шахид. Ковальски с прикрывавшим его долговязым Семеном Берштейном (в детстве – потомственным одесситом), остался на охране вещмешков, и прочей амуниции, сваленной у подножия одной из скал.
Максу исполнилось сорок пять лет. И хотя он чувствовал себя прекрасно, но понятно было, что этот возраст уже не позволяет скакать по горам и лично гоняться за врагами иудейского народа. Очевидным это было и для руководства. Ковальски неоднократно получал предложения, связанные с переменой характера деятельности. Причем, должности, которые ему предлагались, были достаточно почетными, высокооплачиваемыми и – самое главное – безопасными. Он всегда соглашался с доводами начальников и обещал подумать. И всегда просил направить его на очередное задание, как бы – в последний раз. И всегда при успешно выполненном деле чувствовал гордость за себя и за свой народ.
