Максу исполнилось сорок пять лет. И хотя он чувствовал себя прекрасно, но понятно было, что этот возраст уже не позволяет скакать по горам и лично гоняться за врагами иудейского народа. Очевидным это было и для руководства. Ковальски неоднократно получал предложения, связанные с переменой характера деятельности. Причем, должности, которые ему предлагались, были достаточно почетными, высокооплачиваемыми и – самое главное – безопасными. Он всегда соглашался с доводами начальников и обещал подумать. И всегда просил направить его на очередное задание, как бы – в последний раз. И всегда при успешно выполненном деле чувствовал гордость за себя и за свой народ.
Вот и сегодня у него было такое чувство, но – если честно – немного омраченное сознанием того, что Абу-Шахида уничтожил не он, и даже не его бойцы. То, что он мертв, стало понятно сразу после отлета русских боевых машин. При такой плотности огня, застигнутые посреди поля боевики, просто физически не смогли бы уцелеть. И это было хорошо. Это радовало. Но досаду вызывало то, что террористы уничтожены не собственными руками.
Как бы там ни было, но оставалось лишь добыть доказательства. Поэтому разведчики и занимались этим. Несколько человек собирали обрывки окровавленной одежды для последующего проведения генетической экспертизы, другие снимали на видеокамеры расположение тел. Ковальски с Берштейном тем временем следили за долиной. Неожиданно Берштейн задергал носом и тихо сказал Максу на идише:
– Где-то рядом курят гашиш.
Ковальски с удивлением взглянул на Семена, принюхался и понял, что тот прав. Они оба принялись усиленно вертеть головами. Наконец, Берштейн указал пальцем вверх и Макс, задрав голову, увидел входное отверстие пещеры, которое не было ими замечено ранее.
– Солнце било с востока, − констатировал Ковальски. – Оно проникало в пещеру и освещало одну из внутренних стен. Поэтому вход казался трещиной. Теперь солнце поднялось выше… А ведь действительно оттуда идет дымок! Ну-ка, крикни по-русски, чтобы выходил, кто там есть.
Семен крикнул…
* * *
Ковальски очень плохо знал русский язык, поэтому командовал Семен.
– Спускаться по одному, − крикнул он. – Лишних движений не пгоизводить!
Первым слез Агасфер. Он тут же вытянулся по стойке «Смирно» и, ехидно улыбаясь, стал глазами нагло пялиться в Макса, справедливо угадав в нем старшего. Вторым подошел Шенгеле. Он встал рядом со стариком и опять отвернул голову влево. Ковальски, взглянув на Агасфера, каким-то безошибочным образом сразу же угадал, к какой народности тот принадлежит. Он спросил на идише:
– Это что за парикмахер так над тобой поработал?
– Вот этот, − ответил старик, указав пальцем на Йозефа.
Шенгеле медленно повернул голову, и его расширенные зрачки впились в лицо Макса. Тот неловко опустил руки, и автомат его вывалился в траву…
Дальше все произошло очень быстро. В руке у Шенгеле оказался нож, и он сделал шаг в сторону Ковальски. Агасфер увидел, как коротко дернулось оружие второго военного и, отпрыгнув в сторону, уже в полете услышал звук автоматной очереди. Мельком он увидел падающее на землю тело Шенгеле и бегущих в их сторону людей. Упав на четвереньки, Агасфер заорал по-русски:
– Не стрелять, вашу мать! Я свой! Еврейский!
Больше никто и не стрелял. Перевернувшись и усевшись на траву, старик огляделся.
Вокруг них жидким кольцом стояло около десятка человек в военной форме. Оружие их было нацелено на Агасфера. Тощий картавый переводчик стоял с поднятой вверх рукой. Ковальски в какой-то непонятной прострации смотрел на распростертое у его ног тело Шенгеле с разорванной пулями грудью. Наконец, он очнулся, подал команду: «Не стрелять», и склонился над Шенгеле. Приложив руку к его шее, он вздохнул безнадежно, поднял нож и обернулся к Агасферу. Тот, пользуясь случаем, как раз хлебнул из фляги и вытирал рукой губы. Отдышавшись, он неожиданно раскрыл рот и пропел густым басом:
– Прими, Господи, душу раба твоея… Если она у него быти еси…
Ковальски спросил у Берштейна:
– Что он поет?
– Что-то церковное, − ответил тот.
– Он что, издевается?
– Похоже на это.
Ковальски дал команду подчиненным заниматься своим делом, уселся на корточки напротив Агасфера и спросил на идише:
– Ты знал, кто это такой? – он указал ножом на тело Шенгеле.
– Конечно, − осклабился старик, перейдя на тот же язык.
– Да ты, я смотрю, пьян?
– Да ты, я смотрю, догадлив, − нагло ответил Агасфер.
Ковальски, осмотрев нож, прочитал на нем надпись, выведенную арабской вязью, и спросил:
– Ты знаешь, что здесь написано?
– Да, − ответил Агасфер и помрачнел. – Написано на клинке следующее: «Да буду я сыт иудейской кровью».
– Ты знаешь арабский? – удивился Макс.
– Не только, − усмехнулся Агасфер. – Лучше спроси, какой язык я не знаю.
– Ты ашкенази или сефард?
– Никогда не задумывался над этим вопросом. Скорее всего, я – просто еврей. Хотя, может, помесь? Нет, наверное, перечисленные тобой разновидности – помесь по сравнению со мной.
– И что ты здесь делаешь? Находишься в рабстве?
– Нет, я работаю свыше двадцати лет наемным пастухом.
– Странно, − Ковальски подозрительно взглянул на Агасфера. – Откуда у него этот нож?
– Несколько месяцев назад русские вертолеты расстреляли здесь группу ваххабитов, подобную уничтоженной сегодня. Он нашел нож и припрятал.
– Ты знал об этом ноже?
– Знал. И не только о ноже. У него еще был припрятан пистолет. Но я предусмотрительно выгреб из него все патроны и утопил их. Пистолет превратился в бесполезную железяку. Так что можешь сказать мне «спасибо», а то валялся бы ты сейчас грудой расстрелянного мяса рядом с ним. – Агасфер кивнул головой на тело Шенгеле.
Ковальски «спасибо» не сказал. Вместо этого он презрительно произнес:
– Получается, что ты, − зная, кто это такой – несколько месяцев был с ним бок о бок? И не попытался его убить?
– Послушай, − вздохнул Агасфер. – Убивать кого-нибудь, я так понимаю, − это твоя работа. А, может даже, и обязанность. Моя же работа – пасти овец. Каждый должен заниматься своим делом. Ты молодой – гоняйся за врагами. Я старый – буду пасти овец.
Макс покачал головой:
– Ты не представляешь, в каком положении я сегодня оказался. Его появление повергло меня в шок! Двадцать лет назад я убил его дважды. Причем, в последний раз я его еще и сжег! Но обгоревший скелет пропал из морга! Невероятно, но выжить после этого нельзя… Надо будет взять образец для экспертизы.
– Я так понимаю, что ты – Макс Ковальски? – спросил Агасфер.
Тот вздрогнул и ответил:
– Это одно из моих оперативных имен. Я пользовался им в Латинской Америке.
