— Что это? — спросил Фёдорович, увидев, что я внимательно гляжу в переплетение проводов.
— Да чёрт его поймёт… — с досадой ответил я.
Перекопав большую часть хлама — запчастей, каких-то бумаг — я не нашёл ни единой улики и опечалился.
— Ну и помойка же у него, — сказал я, стоя возле журнального стола и держа пустую бутылку из-под «Жигулёвского», которую Унгерн, очевидно, использовал, как пресс-папье.
Фёдорович поддержал:
— Ага, страшно подумать, что у него в мусорке творится… — он указал кивком головы на шкаф.
— Да ладно? — меня передёрнуло. — Он выбрасывает мусор в шкаф?
— Да. Я видел как-то. У него там ведро стоит.
Кошмар. Я посмотрел на бутылку в своих руках и, сделав шаг в указанном направлении, открыл шкаф, откуда в разные стороны полетели мошки. Переполненное ведро стояло внизу, в отсеке, куда все нормальные люди ставили обувь. Выше лежал вытертый чемодан с кучей наклеек, над которым висело одно бесформенное серое пальто. Вокруг в беспорядке валялись бумажки, обёртки, обрывки проводов и мусор калибром поменьше. Наклонившись и положив бутылку, я открыл чемодан. Там лежал стандартный набор командировочного — полотенце, умывальные принадлежности в жестяном футляре, сменное бельё. У чемодана был потайной карман, в который я запустил руку и, нащупав сложенный пополам лист бумаги, замер в предвкушении.
«Только бы, только бы, только бы», — если бы я помнил имена богов, то молил бы каждого из них поименно.
— Что там? — Фёдорович вытянул шею.
Я достал лист и чуть не вскрикнул от радости. Это оказалась копия командировочного предписания. Быстрым движением века я сфотографировал листок.
— Командировочное, — показал я Фёдоровичу. — Со всеми подписями и печатями завода… Странно, очень странно. Давайте-ка милицию сюда. Кажется, дело приняло интересный оборот. Простите, видимо, вам всё-таки придётся иметь дело с теми самыми ребятами. Я звоню на завод.
— А я пойду вызову сотрудников, — кивнул старик и, закурив, отправился наверх.
Пока он ходил, я ознакомился с предписанием. Штрих-коды, номера и наклейка с магнитными полосками были настоящими, либо очень тщательно подделанными. Судя по документу, Унгерн ездил в город со странно знакомым названием «Загорск-9». Во времена оны, как я помнил, существовало всего два Загорска — с номерами 6 и 7, в одном из которых находился институт, создававший биологическое оружие, а во втором — ядерное. А вот чем занимался девятый номер, припомнить я так и не сумел.
Фёдорович вернулся:
— Готово. Сказали, выезжают.
— Хорошо. Моё начальство тоже скоро будет. Ох и дадут же нам всем… — я покачал головой. — По первое число. Нечего было его жалеть, сразу пропесочить и выгнать.
— Да таких песочь-не песочь…
— И то верно, — я вздохнул. — Ладно. Пойду встречать делегацию. Ещё увидимся. Если милиция приедет, документ этот им передайте, — я отдал листок Фёдоровичу.
Тот от осознания важности момента чуть ли не по стойке смирно вытянулся.
— Так точно, — ответил старик. — Всё будет.
Я вышел из дома, снова чуть не угодив ногой в дыру на крыльце. Фёдорович, старый негодяй, опять предупредил меня с небольшим опозданием.
Быстро удаляясь от дома Унгерна в сторону МИДа, нависавшего над пейзажем, я просматривал только что сделанное фото предписания, стараясь зацепиться хоть за какую-нибудь деталь. Где же я слышал это название? «Загорск-9, Загорск-9», — повторял я про себя до тех пор, пока это сочетание букв не стало казаться бессмыслицей.
Попытавшись зайти с другой стороны, я начал вспоминать всю известную мне информацию о «Лебедях». Завод работал по армейским заказам и производил в основном протезы и аугментации для армии. Филиалов, по крайней мере, известных мне, у него не было: разве что какие-нибудь жутко секретные. Если документ не подделка, что вряд ли, поскольку к печатям и магнитной подписи не подкопаться, то завод отправлял Унгерна куда-то по рабочему вопросу.
Иначе никак, не на курорт же его посылали, в конце концов. А куда может поехать инженер крупнейшего в Союзе завода электроники по рабочему вопросу? Только на предприятие, с которым у «Лебедей»…
Стоп! Я остановился как вкопанный и, не сдержавшись, хлопнул себя по бедру, вызвав полный подозрения взгляд из-за забора — от толстой бабы в белоснежной косынке медсестры. Догадка была логичной до безобразия, стоило лишь немного подключить мозг. Всё сошлось в одной точке — профиль завода имени Лебедева, убийцы депутатов и командировка Унгерна. Нельзя сказать наверняка, но я готов был отдать правую руку, что тот самый Загорск-9 являлся одним из так называемых «НИИ Кадров Советской Армии, Военно-Морского и Военно-Космического Флота».
Именно там ковалась новосоветская армия — в капсулах, полных питательной слизи. Именно туда, а не в центры материнства, шла добрая половина генетического материала, который собирали «доярки» по всему Союзу.
На полях Величайшей Отечественной давно не сражались обычные люди: их заменили клоны, которых с нами, КГБ-шниками, роднило использование штампов памяти, пусть и примитивных. Обучения не требоваось: клон выходил из капсулы готовым стрелком, снайпером, гранатомётчиком, артиллеристом, водителем, механиком, снабженцем и так далее. Требовалось лишь несколько недель на освоение уже вложенных навыков.
Но, в отличие от сотрудников КГБ, для их создания использовали упрощённую технологию: не загружали личность полностью, а добавляли лишь определённые знания, навыки и рефлексы. Именно поэтому офицеров-клонов надо было доучивать, причём, зачастую, долго.
Позади меня кто-то засвистел.
Обернувшись, я увидел, что это Фёдорович: стоит на крыльце, машет мне рукой. А рядом с ним — я похолодел — два мужика в шляпах и серых плащах.
Моему рывку позавидовал бы любой легкоатлет.
За спиной раздались крики, но я, разумеется, и не подумал останавливаться — мчался по лужам и грязи, увязая в глине и поскальзываясь. Идея бежать зигзагами пришла вовремя: в считанных сантиметрах от уха пронеслась пуля, затем ещё и ещё. Одна из них проделала в доске забора передо мной огромную дыру и полетела дальше, зазвенев стеклом где-то во дворе.
Сердце выпрыгивало из груди, нужно было уходить с открытого пространства, поэтому я сделал первое, что пришло на ум — ломанулся в ближайший двор.
Забежав внутрь, я перемахнул через остов «Запорожца», обежал горку напиленных берёзовых чурбаков, запутался в висевшем пододеяльнике, чуть не угодил ногой в сложенные стопкой застеклённые рамы и, со всего маха врезавшись в другой забор, проломил его, и вывалился в соседний двор…
