Она смотрела на него с ужасом, рот скривился, глаза, как угли. Куда делась неприступная самоуверенная, красавица? Он подумал, а сможет ли она когда-нибудь снова стать такой? Нет, навряд ли. Полностью, никогда.
— Давай! Давай, иди! — сказал Ричардс.
— Я… Я… О, Господи!
Она толкнула в дверь, и то ли выпрыгнула, то ли выпала из машины. Но тут же вскочила на ноги и побежала. Ее волосы развевались на бегу. Она казалась очень красивой, просто божественной, когда неслась в свете сотен вспышек фотокамер.
Карабины поднялись наизготовку, потом опустились — и толпа поглотила ее. Ричардс рискнул выглянуть в окно со стороны водителя, но ничего не заметил.
Он снова съехал вниз на кресле, посмотрел на часы и стал ждать конца.
Красная секундная стрелка на его часах сделала два оборота, еще два. И еще.
— РИЧАРДС!
Он поднял мегафон ко рту:
— СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ МИНУТ, МАККОУН.
Нужно все сыграть до конца. Это — единственный способ действий. Как раз до того момента, когда Маккоун отдаст приказ стрелять. Все произойдет мгновенно. Да и вообще, какое к черту, это имеет значение?
И тут после долгой, казалось, бесконечной паузы вдруг прозвучало сдержанно:
— НАМ НЕОБХОДИМО ВРЕМЯ! ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ТРИ ЧАСА. СЕЙЧАС НА СТОЯНКАХ НЕТ НИ «ЛОКХИДА», НИ «ДЕЛЬТЫ». НАДО ПОДОЖДАТЬ, ПОКА ОНИ ПРИЛЕТЯТ.
Молодец, она все-таки сказала! О, Боже всемогущий! Женщина, бывшая, казалось, на краю пропасти, переступила через все страхи. И ведь ничем не связана! Никто ее обратно не притащит. Поразительно.
И конечно же, они ей поверили. В этом-то и заключаются их обязанности — никому не доверять; Наверняка, они затащили ее в какую-нибудь комнатушку в здании аэропорта, и с полдюжины маккоуновских сыщиков ее сейчас допрашивают. «Ну, конечно, вы сейчас расстроены, миссис Уильямс. Но это все формальности. Не повторите ли еще раз для протокола?.. Нас смущает кое-что… Вы уверены, что все было именно так, а не наоборот? Откуда вы знаете?.. Почему? И что он тогда сказал?..»
Итак, самый верный шаг для них — потянуть время. Подсунуть Ричардсу сначала одну отговорку, потом другую. «У нас проблемы с топливом, нужно время. Нет свободных экипажей, нужно время. Над взлетной полосой 07 летающая тарелка, нужно время. И потом, мы ее еще не до конца раскололи. Она еще не призналась, что ваше взрывное устройство — всего лишь сумочка из поддельной крокодиловой кожи, набитая бумажными салфетками, мелочью, косметикой и кредитками. И нам опять же нужно время. Мы пока не можем рискнуть застрелить вас. Нам нужно время».
— РИЧАРДС!
— СЛУШАЙТЕ, — проревел он в ответ. — У ВАС СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ МИНУТ, А ПОТОМ ВСЕ ВЗЛЕТИТ НА ВОЗДУХ!
Молчание.
Любопытные зрители потянулись обратно, несмотря на нависшую тень Армагеддона. В их глазах помимо страха сквозило что-то сексуальное. Кто-то притащил переносные прожекторы, и лучи света сфокусировались на маленькой воздушной машине, вырывая ее из темноты и освещая все мельчайшие детали.
Ричардс тщетно пытался представить себе комнату, где они держали ее, пытаясь вытянуть правду. Прессу, конечно, не допустили. Люди Маккоуна, наверняка, попытаются запугать ее до смерти и, возможно, даже преуспеют в этом. Но как далеко они смогут зайти в обращении с женщиной, которая не является представительницей гетто, где люди не имеют собственного лица? Наркотики! Конечно. Ричардс был уверен, что они воспользуются наркотиками. Маккоун обязательно даст такую команду. Эти наркотики заставят даже мрачного индейца выболтать все о своей жизни, как школьника. Эти наркотики даже и священника заставят рассказать все, что он услышал от исповедующихся так складно, как будто он диктует на диктофон.
А может, немного насилия? Современные электрические дубинки, которые хорошо зарекомендовали себя во время бунтов в Сиэтле в 2005 году. Или они просто будут долбить ее своими вопросами?
Эти мысли были бесполезными, но он не мог отбросить их и не думать о ней. Позади основного здания аэропорта послышался очень четкий звук — так ревет «Локхид», когда прогревают его двигатели. Его «птичка»! Звук то нарастал, то падал. Когда внезапно рев прекратился, он понял, что началась заправка. Если он поторопится, это займет двадцать минут. «Но вряд ли они будут торопиться?»— подумал Ричардс.
Так-так! Все карты на столе, кроме одной.
Ну, что, Маккоун, ты все еще надеешься просверлить ее мозг своим взглядом?
На летное поле легли длинные тени. Все напряженно ждали.
Ричардс понял, что все это вранье — когда говорят, что время остановилось. А иногда хорошо бы было, если бы так случилось. Тогда по крайней мере, не на что было надеяться.
Дважды голос в мегафоне орал ему, что он врет. И тогда он им отвечал, что, если это так, пусть стреляют. Пять минут спустя тот же голос сообщил, что крышки люка у «Локхида» замерзли и что заправлять придется другой самолет. Ричардс сказал им, что согласен на это, если только самолет взлетит в указанное время.
Минуты текли невыносимо медленно. Осталось двадцать шесть, двадцать пять, двадцать две, двадцать (О, Господи, может быть, она еще не раскололась!) восемнадцать, пятнадцать (двигатели опять взвыли, видимо экипаж проверял систему зажигания и осуществлял контрольные операции), десять минут, восемь…
— РИЧАРДС!
— НА МЕСТЕ.
— НАМ ПРОСТО НЕОБХОДИМО ЕЩЕ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ. КРЫШКИ ЛЮКОВ ЗАМЕРЗЛИ НАМЕРТВО, МЫ ХОТИМ РАЗМОЧИТЬ ЛОПАСТИ ТУРБИНЫ ЖИДКИМ ВОДОРОДОМ, НО НАМ НА ЭТО НУЖНО ВРЕМЯ.
— У ВАС ЕГО ДОСТАТОЧНО. ЦЕЛЫХ СЕМЬ МИНУТ. А ПОТОМ Я ОТПРАВЛЯЮСЬ НА ПОЛЕ ПО СПЕЦДОРОЖКЕ. Я БУДУ ВЕСТИ МАШИНУ ОДНОЙ РУКОЙ. А ДРУГОЙ БУДУ ДЕРЖАТЬ КОЛЕЧКО, САМИ ЗНАЕТЕ КАКОЕ. ВСЕ ВОРОТА ДОЛЖНЫ БЫТЬ ОТКРЫТЫ. И ЗАПОМНИТЕ, Я ВСЕ ВРЕМЯ БУДУ ПОБЛИЗОСТИ ОТ СКЛАДОВ С ГОРЮЧИМ.
— ТЫ, КАЖЕТСЯ, НЕ ПОНИМАЕШЬ, МЫ…
— ВСЕ, РАЗГОВОР ОКОНЧЕН, РЕБЯТА, ШЕСТЬ МИНУТ..
Секундная стрелка совершила свои неумолимые круги. Осталось три минуты, две, одна…
Они попытаются доконать ее там, в маленькой комнатушке, в аэровокзале. Он уже не мог представить себе эту картину, да и образ Амелии уже не был четким. Другие перекрывали его. Одно какое-то сборное лицо маячило перед ним, в нем были и Стейси, и Брэдли, и Элтон и Вирджиния Парракис, и мальчишка с собакой. Он помнил только, что она была гладкой и хорошенькой, благодаря, вероятно, чудесам косметики фирм «Макс Фактор» и «Ревлон», а также пластической хирургии, которая подправляла, подтягивала, разглаживала и разравнивала. Гладкая, нежная, но кое в чем, очень твердая. В чем твоя твердость, а, англо-саксонская женщина? И достаточно ли ты тверда? Или ты как раз сейчас сломаешь всю игру?
