Элла тяжело вздохнула. Мне стало искренне жаль девушку:
— Почему же вы не перестанете играть, если так надоело?
— Так Петр Федорович меня сразу же бросит, — горько усмехнулась Элла, — у него определенные представления о спутнице жизни. Супруга — это украшение мужа, приложение к его богатству и статусу. Не буду я соответствовать теме — он тут же найдет замену. Желающих же, поверьте, море! Он свистнет — мигом набегут!
Я поверил — сам знал, что найдется достаточно девиц, готовых хоть сейчас поменяться с Эллой местами. Богатый муж, упакованная по полной программе жена, светские удовольствия и развлечения… И работать не надо! Не замужество, а сказка. Вот только в данном случае оно обернулось золотой клеткой…
— А что я без него? — продолжила гостья. — Ни опыта работы, ни денег особых, ни бриллиантов с жемчугами… Петр Федорович всегда говорит: «Нечего тебя баловать, деньги в дело вкладывать надо, а не в стекляшки да безделушки!» Наверное, он по-своему прав… Вот и получается, что, если уйду от него, ни с чем останусь. На что жить буду? К тому же языки уже забываться начали…
Элла еще раз вздохнула:
— А самое печальное, что Петр не хочет детей, говорит, рано нам еще. Вот, мол, заработаю побольше денег, скоплю настоящий капитал, тогда уедем навсегда за границу и заживем в свое удовольствие… Подожди, мол, еще несколько лет. А что ждать-то? Годы-то идут, и я, между прочим, моложе не делаюсь. Да и вообще — давно уже не девочка…
Элла подняла на меня глаза, и я понял, что ей давно за двадцать, даже пожалуй, за тридцать. И еще почувствовал, что она по-настоящему несчастна… Конечно, по своему развитию Элла намного превосходила мужа самодура, но вынуждена была играть роль «сладкой дурочки» — во имя собственного благополучия и видимости семейной идиллии.
— Извините, я кажется, заболталась, лишнего вам наговорила, — поднялась гостья из-за стола, — это все мои личные проблемы… Не знаю, что на меня нашло — обычно я с людьми не откровенничаю.
— Наверное, вам захотелось с кем-то поделиться своими мыслями, так сказать, облегчить душу, — предположил я.
— Вероятно, — кивнула Элла. — Ну что же, я, пожалуй, пойду. Спасибо вам за чай, за заботу о Габи. Она и вправду мне дорога — почти как родная дочка… И я очень вас прошу — ни слова Петру Федоровичу!
— Что вы, — заверил я гостью, — я с ним даже не знаком!
Хотя, если честно, имя это показалось мне очень знакомым…
Элла еще раз извинилась, нежно простилась с Габи и удалилась. Я остался на кухне в раздумьях. Непростая все-таки штука жизнь, порой подбрасывает такие загадки, что не сразу и разгадаешь…
Вот, например, Элла. Кто мог подумать, что под маской глупой блондинки скрывается такая умная и тонко чувствующая женщина? И главное — очень несчастная, несмотря на свое положение и деньги мужа. Богатство, вопреки распространенному мнению, приносит не столько свободу, сколько неволю. Золотая клетка, если вникнуть поглубже, ничуть не комфортнее обычной, железной. Разве что блестит ярче…
Я приготовил для всей нашей честной компании немудреный завтрак — из макарон и яиц, поел сам и накормил мохнатую братию, а потом решил, что могу немного почитать — все равно особых дел на сегодня не намечалось, а смотреть телевизор совсем не хотелось.
* * *
«Дорога домой была легкой и приятной. Я выполнил свою задачу — убил Редрика, отомстил за брата. А заодно и спас весь наш клан. К тому же остался жив — что было вообще удивительно…
Я шел, насвистывая какую-то веселую песенку, а потому не сразу заметил, что погода резко изменилась — набежали тучи, небо потемнело, закапал дождь — сначала легкий и незаметный, но потом он постепенно усилился и перешел в ливень. Следовало где-то укрыться… Конечно, дождь, даже сильный, не был мне страшен, я вполне мог идти дальше, но, согласитесь, путник, бредущий под ливнем, вызывает подозрение… Люди обычно быстро прячутся под крышей, если с неба начинает капать (в отличие от нас, эльфов), это все знают, и особенно — солдаты.
Я огляделся: недалеко была знакомая деревня — та самая, в которой мы с братом Ольгером учились наблюдать за людьми. Что ж, мне повезло — я прекрасно знал, где можно укрыться и переждать дождь. На сельских улицах не было ни души, и я без препятствий добрался до дома старосты. У него во дворе по-прежнему стоял отличный хлев, где я и спрятался.
В коровнике было тепло и относительно сухо, я зарылся в солому, лежавшую в углу, и задремал. Разбудил меня отчаянный крик.
— Нет, не надо, прошу вас! — умолял молодой женский голос.
— Да ладно тебе, в первый раз, что ли! — перебивал его грубый мужской бас.
Я потихоньку выглянул из своего укрытия. Картина, отрывшаяся мне, очень мне не понравилась: здоровенный, пьяный детина в солдатской форме заламывал руки девушке с длинными белыми волосами и настойчиво толкал ее в угол. Несчастная отчаянно сопротивлялась, но силы были явно не равны — бугай повалил ее на солому и стал задирать платье. Конечно, это было не мое дело (у людей свои обычаи, в которые мы, эльфы, обычно не вмешиваемся), но безучастно смотреть на это насилие над женщиной я не мог. Один вид пьяного, грубого солдата вызывал у меня чувство отвращение… Я вылез из своего угла и громко сказал:
— Эй ты, а ну-ка оставь девушку в покое!
Детина испуганно оглянулся — очевидно, думал, что это что-то из деревенских, однако, заметив меня, тут же успокоился — мой вид (бедно одетого молодого парня) не вызвал у него страха.
— Вали отсюда, пацан, — процедил он сквозь зубы, — а то и тебе достанется!
— Да неужели? — искренне удивился я. — И что же ты со мной сделаешь, урод мордатый?
Мои слова, судя по всему, задели солдата, потому что он оставил девушку и повернулся ко мне.
— Что ты сказал, сопля деревенская?
— Я сказал, чтобы ты оставил девушку в покое, урод мордатый, — четко произнес я.
— Да я сейчас тебя…
Детина, сжав здоровенные кулаки, бросился вперед, намереваясь как минимум снести мне голову. Я уклонился от удара, присел и врезал ему изо всех сил по ребрам. Солдат взвыл от боли.
— Ах, ты вот как! Ну, ладно, я тебе сейчас покажу! — зло произнес он.
С этими словами детина выхватил короткий солдатский меч и ринулся на меня. Я был готов к этому, потому что ожидал от него именно такой реакции. Я выхватил свой кинжал и подставил под удар меча. Сталь гномов, к тому же усиленная эльфийским колдовством, намного прочнее обычного кузнечного железа, а посему солдатский меч громко звякнул и переломился пополам. Детина понял, что попал в безвыходное положение, и взревел:
