Итак, мы, люди индиго , никогда не отличались своим подобием от людей. И всё же были похожи на плазменные диски. То есть мы использовали каждый миллиметр, каждую частичку своего физического тела как информационный носитель. Начиная с шести лет мы проращивали в себе такие информационные кристаллы, что каждый из нас мог не только прослушивать Вселенную, но и передвигаться в космосе без физических аппаратов. Мы прибыли сюда, на Землю, потому что нуждались в пространстве Земли так же, как она нуждалась и нуждается в пространстве нашего космического разума.
Мы оставляли и развивали в себе только те чувства, с которыми рождались. Познавая Бога, мы отказались от возвращения на материнские планеты. Мы опасались, что наши соплеменники, превратившиеся в монстров, установят через нас устойчивую связь с информационным полем Земли и погубят её. И мы отказались от своих информационных потоков, сопутствующих нашей вездесущности. Так мы утратили способность к возвращению домой. Мы понимали, что здесь не обошлось без вмешательства наших соплеменников. А когда пресёкся поток иммигрантов с материнских планет, мы поняли, что, готовя гибель для нас, они уничтожили себя. Нет, нас не радовало, что отныне Земля – наша единственная родина. Но мы были удовлетворены тем, что зло наказано, и ничто уже не мешало нам соответствовать человеческому образу.
Опасаясь потерять новую родину, мы вымолили у Бога возможность в наиболее трагические времена, грозящие земному разуму гибелью, рождать особо одарённых людей, способных быть Звёздным Спасом грядущему небу и земле. Способных посещать прошлые миры материнских планет, миры, которые запечатаны и выветриваются как исчерпавшие себя. Миры, подобные миражам в пустыне, возникающим в пустоте и в пустоте исчезающим, потому что в них нет живого времени, а только пергамент пространства, свёрнутого в мельчайшую световую корпускулу.
Теперь мы не остерегались зловредных братьев и поставили целью превратить Землю в колыбель человечества. Нашей главной сутью был девиз, как у мушкетёров: один за всех и все за одного. Мы учли всё, чтобы стать истинными землянами, и вместе с ними начали своё восхождение к настоящей цивилизации – с первобытного огня.
В трагические времена под влиянием Божией воли или так называемого спасительного тяготения светил среди землян рождались мы, люди индиго. Люди с особой миссией , миссией, которую являл миру или отворял самый лучший, самый продвинутый из нас – Звёздный Ключик или Звёздный Спас. Пять цивилизаций сменилось на Земле. И всякий раз, спасши человечество и Землю, люди индиго исчезали, уходили, как сквозь песок. Они не смели творить новую цивилизацию, потому что вместе с ними, как атавизм, всякий раз являлись братья-монстры – неистребимый каинов род.
Отчётливый стук калитки и скрип снега под окнами вернули Кешу и Фиву в настоящее. Оно было странным, словно они находились в уплотнённом световом вихре из каких-то непонятных отражений – то ли расфокусированных зеркал, то ли сверкающих металлических кружев. Вращаясь, словно глубинная водяная воронка, свет скрадывал очертания предметов так, что Фиве и Кеше казалось – они одни в пространстве. Может быть, в комнате, а может, и в чистом поле. Но самым удивительным было, что они определённо и точно знали – это вернулась Ксения Баклажкина. Она решила, подобно Фиве, остаться дома. Потому что вспомнила, что её ухажёр, врач « скорой помощи », обещал подмениться и сразу после обеда зайти за нею – они сходят на какой-нибудь фильм. Да-да, самым удивительным было, что они знают не только о внезапном возвращении Ксении, но и о её планах.
Сейчас она поднимется по лестнице, откроет дверь, и что делать им? Стыд, страх и ужас в мгновение ока переплелись в неразделимый клубок чувств – всё, они погибли! Кеша своим присутствием осрамит Фиву, ведь подруги ничего не знают о нём, что они подумают?
Скрипнула ступенька лестницы, обозначив шаг Ксении Баклажкиной, на который тут же отозвалось напряженное сознание. Кеша невольно закрыл глаза, разгоряченно решая, что же предпринять, чтобы не подставлять Фиву. Наверное, именно в такие минуты человеческий мозг почти мгновенно совершает тысячи операций, подумал Кеша. И отметил: какие необязательные мысли приходят в голову, когда каждая из них должна быть стопроцентно обязательной.
Он потянулся к Фиве, чтобы приобнять и успокоить её – в конце концов, они переедут жить к нему, в его квартиру. Впрочем, дело не в квартире, мысленно возразил себе. Тут придётся объясняться: каким образом он оказался здесь, в данных апартаментах? Ведь Ксения вернулась почти сразу.
Кеша открыл глаза, готовый, если понадобится, защитить Фиву. Но вместо неё увидел пустое пространство каких-то световых наплывов. Словно слепец, внезапно утративший ориентацию, выпростал руки и едва не вскрикнул, ощутив окно электрички, а за стеклом – скользящие волны сугробов, которые он принял за какие-то световые наплывы. Нет, не какие-то, а вполне определённые наплывы её пеньюара, подумал Кеша и улыбнулся необязательности мыслей, которые, как ему показалось, иногда во много раз лучше обязательных.
– Фива, ты слышишь меня?
– Да, я слышу тебя.
Она слышала его в ударах сердца, отдающихся в висках.
– А ты? Где ты сейчас? – спросила она.
– Я в том же прежнем полупустом вагоне и у того же окна. И ещё в том же пальто без пуговицы и тех же армейских полусапожках, и тоже слышу тебя.
Да, он тоже слышал её в каждом ударе сердца.
– Кеша, приходи сегодня на встречу старого Нового года. Я буду ждать тебя. Всегда, буду, хочу !
– Это правда, – улыбаясь, согласился Кеша.
И они, будто всё ещё находясь рядом, произнесли вместе, как клятву, как спасительное заклинание: всегда, буду, хочу !
Некоторое время молчали, проникаясь приятным ощущением единения – между ними не было ни времени, ни пространства.
– Странно, но теперь я слышу откуда-то ещё стук колёс, – удивилась Фива.
Она хотела спросить: слышит ли он приближающиеся шаги на лестнице? Но Кеша опередил – да, слышит.
Отворилась дверь, и с безапелляционной категоричностью прозвучало:
– Подъём! Хватит дрыхнуть…
Далее произошло какое-то непонятное, мельтешащее вибрирование звука, и голос исчез, пропал, словно раздавленный свинцовым каблуком. И в ту же секунду Кеша почувствовал на своём плече чью-то тяжёлую руку и запах застарелого винного перегара.
– Человек, человек хороший, отойди-подвинься – ты свет застишь.
– Ой, он просвечивается! Изыди, сатана, изыди! – вскричала женщина в годах, закрываясь прозрачным пустым пакетом, который невольно напомнил о диске из почтового ящика.
