Отъехала дверца, и в салоне запахло ладаном: сердечный целитель в священническом облачении забрался в салон. Пётр потянулся щупальцами своего сознания к душе отца Антония, но наткнулся на непробиваемую стену.
— Да вы, милый мой, оказывается, медиум! — сказал священник, смахивая своим благословением остатки транса. — А всё-таки лучше это делать с разрешения субъекта: не дай Бог, рубчики на сердце появятся!
Четверо мужчин в хороших тёмных костюмах и священник в рясе вошли в ограду особняка. В карманах костюмов у них топорщились водяные пистолеты. Охрана, ожидавшая этот визит, встретила «людей в чёрном» с трепетом, но начальник охраны, увидев отца Антония, всё-таки спросил майора:
— А этот представитель с вами зачем?
— Капитан Голобородько только что со спецзадания, — не глядя на охранника, сказал Степанов и широким шагом направился вглубь особняка. Отец Антоний как мог насупился и значительно кивнул.
— Если понадобится ваша помощь, мы вам сообщим, — сказал Мыслетворцев начальнику охраны, строго приподнимая бровь.
Они шли по комнатам плотной группой, с пистолетами наготове, готовые в любой момент рассредоточиться и окружить свою жертву. Алексей высматривал Посла. Конечно, пришелец умел проходить сквозь стены, но «охотники» надеялись, что тому всё-таки не удастся сбежать.
Поднялись на второй этаж, вошли в каминный зал.
— Вот он, в кресле! — крикнул Алексей, и четыре струи освящённой воды ударили одновременно.
Раздался звон разбиваемой китайской вазы, хрустнул дорогой журнальный столик с драконьими ножками.
— К дальней двери бежит! — закричал Алексей.
Но у дальней двери уже стоял проявивший какую-то невиданную для себя прыткость отец Антоний, зажав в левой руке дымящееся кадило, а в правой — распятие.
Невидимка заметался по комнате, залез в камин, взметнул пепел, вылез, попытался пробиться к двери на лестницу, но в конце концов затих. Наверное, устройство, позволяющее проходить сквозь стены, не сработало или Посол не желал сверзиться со второго этажа.
Потом из центра зала раздались какие-то булькающие хриплые звуки, похожие на стоны. Алексей сел прямо на пол и тоже застонал. Во все стороны полетели брызги святой воды, и тут пришелец явил себя всем. Он стоял на четвереньках и отряхивался по-собачьи.
— Что происходит? — железным голосом спросил майор.
— Он смеётся, — обречённо сказал Алексей. — Очень весёлый, любит поиграть…
Отец Антоний стал приближаться к Послу, отчаянно размахивая кадилом и шепча слова молитвы, заученные наизусть. И это была не молитва на освящение овчих стад.
— Отставить, Антон Алексеевич! — приказал майор.
— Слушай, ты! Раб Божий! Ты кончай кадилом-то махать! — стал кривляться пришелец, захлёбываясь от смеха. — Экзорцизмом он вздумал заниматься! Оставь это дело католикам! Напряги ум! Я в чьём теле нахожусь? Раба Божьего такого-то? Нет! Я в своём теле нахожусь! В материальном! С таким же успехом можешь гнать душу раба Божьего имярек из его тела прямо в свой рай!
— Какая небывалая возможность нам представилась, — вдруг сказал профессор, усаживаясь в одно из кресел. — Побеседовать с духом! Присаживайтесь, гражданин Посол, присаживайтесь! На отчитке-то ваш брат всё больше гавкает да хрюкает. А тут — такая невиданная возможность!
Старший Посол послушался и плюхнулся в кресло. «Неужели Мыслетворцев и этого может уболтать?» — мелькнуло в голове у Петра.
— А не расскажете ли вы нам, батенька, как погиб ваш собрат? — продолжал профессор. — Думаю, что нам с вами теперь можно говорить без обиняков.
— Охотно, охотно, человече! Шпшловчеку перерезали горло. Тебя интересует, кто и зачем это сделал? Как ни прискорбно, но это пришлось сделать мне. Эти тела очень неприятны, как и любые тела. Получше, конечно, чем свиные. Шпшловчек был очень рад, когда я отпустил его на свободу.
— Значит, вы хотели подставить Алексея, чтобы он не лез в ваши дела?
— Ох, учёный муж! Зачем выражаться так примитивно? Можно ведь сказать духовно: на раба Божьего имярек был возложен крест незаслуженной скорби для укрепления его в брани против духов поднебесных.
— Книжка «Сатанизм для избранных», я полагаю, была ваша? — вмешался в разговор Пётр, но Мыслетворцев сделал знак, чтобы он замолчал.
Посол повернулся к Петру и осклабился. Его отрешённый, расфокусированный взгляд проникал куда-то в центр души. Иваненко вспомнил, как видел свет в глубине сущности пришельца, и ему стало жаль это кривляющееся неказистое существо. Нет, всё-таки это не бес, а какая-то испорченная тварь. Её надо исправить, вразумить, объяснить ей, что такое нравственность. Если отнестись к разумному существу по-доброму, объяснить ему ущербность принципа «цель оправдывает средства», возлюбить его, как брата…
— Батенька! — рявкнул Мыслетворцев Послу. — Хватит манипулировать сознанием не укреплённого в духовной брани человека! Ответьте, ваша была книга или не ваша?
Старший Посол снова повернулся к профессору. Выглядел он так, как будто только что сытно пообедал. Нет, как робот, хорошенько подзарядивший свой аккумулятор.
— Авторство — моё! — с вызовом заявил он профессору. — Копия — чужая. Позаимствовал у верного… Нам с вами бы обговорить условия дальнейшего сосуществования. Что сотрудничества не получится, я вижу. Нас бы устроило, чтобы вы предались сугубой молитве и не устраивали более шоу, вроде вот этого. А какие у вас пожелания?
— Вы готовы их учесть, душе несвятый? — иронично спросил Мыслетворцев.
— Не думаю. Спрашиваю для проформы. Этикет, дипломатия — особенности службы. А теперь я желал бы, чтобы вы покинули этот дом и не мешали моей встрече с подопечным. Господин Корезадзе должен в скором времени появиться. Если, конечно, не хотите продолжать играть в детскую игру «войнушка».
— Позвольте последний вопрос, — сказал профессор. — Что вы будете предпринимать, если мы не будем выполнять ваши требования?
— Откровенность с клиентами — один из главных принципов нашей работы. Следовательно, должен вам откровенно заявить: в ответ мы будем усиливать давление на известные структуры, для вас небезразличные. Все вопросы исчерпаны? Тогда ещё раз попрошу вас очистить помещение.
Майор вопросительно посмотрел на Мыслетворцева, тот кивнул.
— Уходим! — отдал распоряжение Степанов.
* * *
Майор решил лично доложить отцу Илариону о провале операции. Он хотел в точности описать начальнику штаба всё, что делал и говорил пришелец, не полагаясь на память других членов команды.
