— Совершенно верно — улыбнулся Абашкин — мне просто приятно с вами работать. Никита, вы меня поняли с полуслова. Вторым ключом является белок. Но какой? Я сверил эти пики с ядерно-магнитными спектрами различных белков, провел компьютерный скрининг данных…
— И каков же ваш вывод? — с азартом гончего пса, задыхаясь, спросил Доброумов
— Думаю, это один из тех короткоживущих белков, что синтезируются лишь в живой клетке. Именно в живущей — в мертвой их уже нет. Как вы знаете, именно белковые ферменты управляют реакциями в организме, ускоряя или замедляя из течение. Многие из этих ферментов весьма нестойки. Спустя десять минут после гибели изобретателя их количество в его крови и теле уже приближалось к нулю… А сейчас и подавно.
— А можно ли воссоздать этот белок искусственно? — упавшим голосом спросил Доброумов. Его надежда стремительно угасала.
— Искусственно повторить белковую структуру? Расставить по местам десятки тысяч аминокислот? О чем вы??
— Ну, обойдемся без синтеза белка… Имитируем его наличие, давая импульсы в нужной последовательности через компьютер. Пусть их генерирует программа.
— Тут не хватит мощности всех компьютеров мира. Разгадать код из десятков тысяч неповторяющихся звеньев? — Абашкин рассмеялся и почесал затылок, растрепав и без того лохматую шевелюру — Такое человечеству пока недоступно. А что до синтеза… Вы же знаете, как в организме синтезируется белок?
— Смутно помню кое-что… — усмехнулся Доброумов — Аминокислоты подбегают к матричной рибонуклеиновой кислоте, выстраиваются вдоль нее в определенном порядке…
— В общем, верно помните, хотя и упрощенно. — кивнул Абашкин — Каждая аминокислота встает перед отвечающим за нее триплетом РНК. Затем аминокислоты присоединяются к длинной белковой цепи. Наращивается она до тех пор, пока не достигнет стоп-кодона. Все это невозможно воссоздать в лабораторных условиях!
— В общем, глухо… — подвел черту Доброумов.
— Ну, только один вариант — безнадежно махнул рукой Абашкин — Если бы у этого изобретателя был близкий родственник, скажем брат-близнец, с такой же РНК-структурой… Тогда его ДНК и белки-ферменты вполне подошли бы в качестве пароля.
Никита Доброумов на миг вытаращил глаза, застыл в кресле и умолк. Потом принужденно рассмеялся:
— Как в латино-армариканских мелодрамах, не находите? Ладно, я вам благодарен. Если я доложу результаты ваших изысканий в Моксву, с нас обузу эту снимут. Проект похоронят в архивах, как безнадежный. Конечно, я постараюсь покопать родословную нашего изобретателя, но это чистой воды формальность, так что можете мысленно переключаться на другие задачи. Я вам дам внеочередной месячный отпуск. Оплачиваемый. Вы его вполне заслужили. Отдыхайте, можете съездить на курорт…
— Огромное спасибо. Отрицательный результат это тоже результат. — Абашкин погрустнел, несмотря на отпуск и окончание тяжкой работы. Фанатик науки, он искренне опечалился неудаче. — А все же, как было бы интересно, найдись у изобретателя братец. Или сестра.
— Ну, мы не можем требовать от природы таких милостей — Доброумов сжал губы, на лбу его возникли вертикальные складки. Дрожащей рукой подполковник взял со стола чашку остывшего кофе, и через силу улыбнулся Абашкину — До свидания!
— До свидания! — кивнул Абашкин, и покинул кабинет начальника.
Лишь только научный сотрудник закрыл за собою дверь, Доброумов резко вскочил с кресла, опрокинув на пол кружку с остатками кофе. Вне себя от волнения, он пробежал по комнате, от стенки к стенке. Затем вновь рухнул в кресло, закрыл глаза и захватил в щепоть нос, погрузившись в напряженное размышление. Перед мысленным взором подполковника стояла одна малозначительная бумага из досье погибшего Алексея Левшова. Из документа явствовало, что у изобретателя действительно был брат-близнец. Перед распадом Савейского Союза дядя увез ребенка на каникулы в гости — его семья жила на благодатных южных окраинах. Но в то роковое лето на юге внезапно вспыхнула межнациональная резня. Дядя был убит погромщиками, а восьмилетний мальчик пропал без вести. Даже всеведущая РСБ не знала, что сталось с ребенком в разрушительном вихре войн и катастроф того времени… Однако Доброумов твердо решил найти исчезнувшего Александра Левшова.
Планета Мезля.
Рабсийская Федерация.
4004 год бронзового века.
16 авгутса. Воскресница.
Культурный очаг (Зернов и другие)Иван Изотов, молодой человек лет двадцати семи, сидел в эту воскресницу на лавочке близ городского Дворца культуры. Он разглядывал объявления. Никакой культуры Дворец не прививал уже давно, со времен великого реформатора Дельцина. Не считать же таковой сеансы гадалок, религиозные лекции рабославных священников и глупые песенки безголосых певичек — ставленниц богатых спонсоров? То ли дело — издательство «Фаланстер», где Изотов работал прежде… Оно пыталось знакомить публику с подлинной культурой. Издательство задушили уже при Медвежутине. Публикуя оппозиционные книги, оно все более раздражало режим. Чиновники искали повод придраться, и вскоре нашли его — среди десятков тысяч имен публикуемых авторов оказался скандальный Воронин, автор аморальных произведений. Другие типографии публиковали куда худшие книжонки. Но правящие мерзавцы мечтали разгромить именно левое издательство. Молодчики «Единой Рабсии» сожгли книги Воронина посреди площади. Тот ничего не потерял, более того, получил «раскрутку» — а вот издательство закрыли по решению суда. В следующую же ночь толпа погромщиков ворвалась на склады «Фаланстера» и сожгла их. После этих событий Изотов лишился работы. Тут оказалось, что у его жены духовные запросы вытеснены жадным накопительством. Она пилила безработного Ивана за неудачливость, затем ушла от него. Типографщик долго мыкался в поисках места, стараясь сохранять костюм в чистоте, не выглядеть опустившимся. К нему уже подкрадывался голод, инфляция обесценила накопления, плата за однокомнатную квартиру сделалась непосильной. Бывший типографщик был в отчаянии. В таком состоянии его и увидел музыкант Зернов, выступая в городском парке. Безработный бедняга сидел за пластиковым столиком уличного кафе, обхватив голову руками. Артем внимательно относился к окружающим — он искал контакты повсюду. Музыкант подсел к Изотову, угостил бутербродами. Разговорились. Вербовщик повстанцев обратил внимание на мелкий штрих — несмотря на беспросветное положение, парень отказался от предложенной рюмки. Это было позицией. Так поступить мог лишь человек с принципами, с внутренним стержнем. «В чем же он?» — спросил себя Зернов… В задушевных беседах прошли месяцы. Выяснилось, что любознательный Изотов не только чинил типографские станки и набирал свинцовые литеры. Он успевал читать многие из выпускаемых книг. Так он стал приверженцем левых взглядов. Правда, цельной картины мира типографщик для себя не выстроил. Но он полагал, что народ должен иметь политические свободы и социальные гарантии, причем первое не исключает второго. Кроме того, Изотов не был националистом и не верил в бога. Выходит, он разделял основные идеи повстанцев. Оставалось упорядочить его хаотичные впечатления в единую систему, привить революционность, указать на источник всех бед — на правительство и верховника Рабсии. Опытный Зернов устроил несколько проверок — не болтун ли Изотов? Не шпион ли? В это время Артем частенько ссужал деньгами безработного типографщика, не требуя уплаты долга. Убедившись в надежности Ивана, музыкант использовал связи в мире искусства, чтобы подыскать ему работу по специальности…
