Этот аргумент, повторенный в десятках вариаций, пронизывал теперь всю душу старого Сироткина. Предстояло сделать следующий шаг — перейти от мыслей и слов к делу. С этим предложением и пришел к нему Зернов. Он предложил Сироткину отправиться сегодня к заброшенному молу, и получить инструкции от старика-рыболова, о времени и месте собеседования.
…Мать Зернова была конторской служащей, отец — журналистом. Будущий музыкант почувствовал тягу к искусству еще в школе, играя в самодеятельном театре. После окончания училища он осознал себя неформальным поэтом и художником. В то время Артем сменил множество профессий. Среди были самые экзотические: оформитель магазина, дворник, разнорабочий, продавец в ларьке… Пару месяцев он даже подменял уехавшего товарища в роли учителя географии, хотя и сам знал ее лишь в размерах школьного курса. В тот период страна была охвачена хаосом, диплома не потребовали. Наконец, Артем нашел себя в электронной музыке, уже лет семь профессионально ею занимался, получил признание в стране и за рубежом.
Если бы он попытался определить свое «место работы», им оказался бы городской Дворец культуры, хотя и туда он заезжал лишь пару раз в неделю. Работали во Дворце человек двести. Были знакомы с Артемом и многие случайные посетители. Однако сотрудничать с подпольем согласились только трое. Двоих — типографщика Изотова и торговца Сироткина, музыкант предупредил. Оставался третий товарищ.
Им был молодой водитель микроавтобуса, Марат Каршипаев. Если Изотову и Сироткину открыли глаза события чрезвычайные — потеря работы, смерть сына — то Каршипаев склонился к революционным взглядам постепенно, без внешних толчков. Если бы его спросили о побудительных мотивах, он бы ответил просто: жизнь такая! Родился он в рабочей семье, по которой изрядно проехался каток реставрации капитализма: безумный рост цен, распад хозяйственных связей, невыплаты зарплаты. Многие из друзей Каршипаева стали безработными, некоторые погибли от наркотиков, другие сложили голову в криминальных стычках. Окружающая обстановка не могла не привести к выводу, что во всем виновата власть, верховник и правительство. Закончив автотранспортный техникум, Каршипаев несколько лет водил пассажирский автобус. Затем отслужил в армии — в тот период началась война на горных окраинах, Марат перевозил грузы вблизи от линии огня. Их колонна попадала пару раз под минометный обстрел, но в боях Каршипаеву не приходилось участвовать. Вернувшись домой, он еще более укрепился в своем убеждении — власть Рабсии преступна. Оставалось только упорядочить эти мысли, подвести под них твердую мировоззренческую подкладку, дающую ответ на все вопросы. В этом парню и помог Зернов. Светловолосый молчаливый шофер часто перевозил на концерты инструменты и динамики. Но войти в доверие к замкнутому Марату было непросто даже для Зернова. Тем не менее, за полгода лед в их отношениях подтаял. Мало-помалу Зернов стал давать ответы на проклятые вопросы, мучавшие угрюмого скуластого парня. Артем говорил то, что сам Каршипаев интуитивно чувствовал — просто музыкант излагал это яснее и четче. Через два года после их знакомства, водитель был внутренне готов к вступлению в ряды подполья.
Марат обожал ремонтировать автобусы, на которых он ездил, приводить их в порядок, мыть, смазывать… Он выписал множество журналов и справочников об автомобилях. Сейчас Каршипаев был в в гараже ДК, и совершенствовал свой микроавтобус, изменяя устройство ряда внутренних узлов. Зернов не разбирался в автомобилях, потому и свою машину продал. Те не менее, он с любопытством глядел на манипуляции коренастого парня в заляпанной спецовке. Наконец, их взгляды встретились.
— А, это ты… Привет. — Марат был флегматичен и немногословен.
— Салют! — с улыбкой ответил Артем
— Ну? — спросил Марат
— Сегодня к речке, к молу, к часу дня — Зернов поймал себя на том, что невольно подражает угрюмому собеседнику — Спросишь старика, он скажет остальное.
— Угу.
— Ну ты железный! Такое дело начинаем, а ты «угу» и все…
— А чего болтать-то? Ясно ведь.
— Ну, тогда пока! — обескуражено пожал плечами Зернов, и покинул гараж…
Рыболов (Торопов и остальные)Воскресница была в Рабсии выходным днем. Каждый тратил свободное время, как считал нужным. Урбоградские садоводы копались на земельных участках, сынки элиты мучались головной болью после очередной оргии, алкоголики толпились с утра у водочных магазинов, нищие пенсионеры выходили в парк на сбор пустых бутылок, рабочие и служащие мирно дремали в квартирах. Рэд проснулся, как всегда, на рассвете — и сейчас уже прикидывал окончательную расстановку людей в будущей группе пропаганды: подбор куратора и связника, финансиста и водителя, редактора газеты, типографщиков, передатчиков, распространителей. Он мысленно уточнял временной распорядок их работы, способы связи, необходимые закупки. А люди, набранные вербовщиком Зерновым, подтягивались по одиночке на берег реки, к заброшенному молу. Там сидел с удочкой старик-рыболов.
Этот хмурый пенсионер, по фамилии Торопов, работал вахтером в одном из районных филиалов биржевой фирмы Арсения Рытика. Рытик доверял старику, как себе. Для этого были основания. До выхода на пенсию Торопов проработал тридцать лет в одном цехе с Хабибуллиным, погибшим недавно от рук полицаев на предвыборном участке. Так сложилось, что и жили они с Хабибуллиным на одной лестничной площадке — ведь в прежние времена квартиры давали по ведомственному принципу. Они были коллегами, соседями и лучшими друзьями. Убийство Хабибуллина потрясло весь город. Но в городе знали об этом по слухам, по сообщениям зарубежных радиостанций. А Торопов увидел своими глазами мертвое тело друга — изрезанное осколками стекла, обескровленное, синевато-белое … Торопову было семьдесят лет. Терять ему в жизни было уже нечего. Месть и ненависть требовали выхода. Без малейших колебаний старик согласился на предложение Рытика и стал помогать подполью.
В десять утра к старику легкой походкой подошла Юлия Истомина. Обменявшись паролем, Торопов назвал ей адрес квартиры доктора Чершевского, дату и время собеседования: сегодня, в полчетвертого. Трижды позвонив в дверь доктора коротким звонком, Истомина должна была сказать: «Я пришла на обследование, но у меня только семнадцать таллеров. Хватит ли этой суммы?» Услышав это, врачу Алексею предстояло впустить девушку в квартиру, где пройдет собеседование. Получив инструкции, Истомина ушла.
В одиннадцать приковылял бизнесмен Сироткин — его рабочий день был ненормированным, и он отправился к реке сразу после беседы с Артемом.
