— Блин, чем только народ не торгует… — Юра скептически покачал головой, — во, свободы отвалили! Когда я поступал университет, если б мне кто сказал, что такое будет, ей-богу, поспорил бы на ящик коньяка.
— Хорошо, что не поспорил, — равнодушно заметил Паша. Его мало волновало, кто чем торгует, да и об изменении строя он особо не задумывался, предпочитая принимать все de facto.
Они спустились вниз — в густое липкое пекло, висевшее над городом. Юра сразу уехал, а Паша еще покурил, думая стоит ли сдергивать Катю или лучше посидеть где-нибудь часа полтора, но так и не придумал, где это сделать днем, одному, и при этом не опухнуть со скуки; лихо развернувшись на тесной стоянке, он свернул к центру, где находилась Катина аптека.
Вошел он туда вслед за древней бабкой, сжимавшей в трясущейся руке пачку рецептов. Огляделся, пытаясь угадать Катю — он ведь привык видеть ее в джинсах или короткой юбке, с распущенными волосами, а здесь все девочки были в одинаковых белых халатах и странных головных уборах, похожих на кокошники. К тому же витрины заполняли коробочки, тюбики, пузырьки и еще бог знает что, оставляя для общения лишь маленькое окошко. Паша наклонился к одному, к другому и только с третьей попытки наткнулся на Катю.
— Ты?..
Подобные посещения не входили в программу, зато Паша, от одного ее растерянного вида, развеселился, и так по-дурацки прошедший день сразу канул в небытие. Разве можно было не радоваться встрече с заслуженным отдыхом?
— Я, — заговорщически прошептал он, прижимаясь к стеклу, — еду на деловую встречу и забыл купить презервативы.
Катя хотела возмутиться, но вовремя сообразив, что это шутка, засмеялась.
— А если по правде?
— По правде, надоело работать. Хочу забрать тебя.
— Но у меня смена…
— Да брось ты! — перебил Паша, — придумай что-нибудь. Ты что, врать не умеешь?
— Ладно, сейчас, — Катя закрыла окошко, и было слышно, как по полу процокали ее каблучки.
…Какой только заразы на свете не бывает, — в ожидании, Паша с интересом разглядывал витрину, — блин, я слов таких не выговорю, а они всем этим лечатся. Нет, все-таки лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным…
Он медленно подошел к столику, где лежали глянцевые рекламки. Хотел взять одну, но потом решил — чем меньше знаешь о болезнях, тем меньше их у себя находишь, поэтому через окно уставился на киоски с пивом, выстроившиеся на другой стороне узкой улочки. Там, конечно, продавали не только пиво, но в такую жару ничто другое не притягивало взгляд.
— Паш…
Он обернулся. Жутко серьезная Катя, уже в «гражданской» одежде, стояла у двери и едва заметно манила рукой. Они так и вышли, словно случайно столкнувшись в дверях, и только когда прошли метров десять, Катя наконец рассмеялась.
— Я ж не могу веселиться, если у меня голова раскалывается так, что я не в состоянии чек пробить?
— Тяжелый случай, — Паша понимающе кивнул, — это пилюлями не лечится. Поедем куда-нибудь, посидим — подлечим тебя, а дальше видно будет, да?
— Поедем! Я к тому же голодная ужасно!
Паша подошел к машине, но вдруг передумал.
— А вон «Донжон»! Говорят, там мексиканская кухня.
Катя привыкла подчиняться, и они спустились в мрачный подвал, украшенный рыцарскими гербами и стоящими по углам доспехами (почему кухня при этом была мексиканской, наверное, не знали даже хозяева заведения). Зато здесь работал кондиционер, а зале было тихо и уютно, поэтому они с удовольствием устроились в самом дальнем уголке. В мексиканской кухне они не разбирались, поэтому подошедшей официантке Паша просто сказал:
— Принесите нам вкусное мясо, какие-нибудь экзотические салаты и бутылку текилы — раз уж у вас, типа, Мексика.
Девушка исчезла. Такие минуты были для Паши самыми тягостными, ведь в процессе еды можно обсуждать блюда, сравнивать их с другими; и, вообще, после пары рюмок темы возникали сами, плавно перетекая друг в друга, но, вот так, трезво глядя в восторженно пустые глаза, о чем можно говорить?
— У нас сегодня хохма получилась… — Катя засмеялась.
…Слава богу, — Паша облегченно вздохнул, — незаменимый человек — с ней не надо напрягаться… не то, что с женой…
— …приходит приличная баба; покажите, говорит, автомобильную аптечку. Я ей даю. Она смотрит и спрашивает: — А презервативы? Муж, типа, сказал, что по новым правилам они входят в комплект, иначе милиция штрафует.
— А ты что? — Паша улыбнулся. Эту байку он слышал сто раз, но ему стало интересно Катино решение ситуации.
— А что я? Мужик-то, молодец — додумался. Подставлять его неохота, поэтому я и говорю: — А у нас аптечки старого образца — их доукомплектовывать надо. Зато они дешевые.
Паша рассмеялся — такая концовка ему еще не встречалась.
Появились салаты и текила с обязательным лимоном. Тут Паша чувствовал себя специалистом, и долго объяснял, как правильно употреблять напиток, слизывая с запястья соль, заедая лимоном, лежащим поверх большого пальца. Кате понравилось развлечение. Она не столько пила, сколько облизывала руку, прикалываясь над мексиканскими обычаями, а Паша с покровительственной улыбкой наблюдал за ее дурачествами; вдруг ему пришла мысль, что все это похоже на курортный роман — красивый, но приходится возвращаться, потому что отпуск не вечен . …Или можно не возвращаться?.. Но тогда он перестанет быть «курортным». Или не перестанет?.. Поток сознания, сдобренный очередной рюмкой, вылился во фразу, не имевшую к происходящему ни малейшего отношения:
— Прикинь, Юлька вчера нашла твои фотки.
— Ну и?.. — улыбка исчезла, но Катино лицо не сделалось, ни испуганным, ни растерянным — скорее, выжидающим.
— Ну и ничего, — Паша сам не понял, зачем завел этот разговор, — просто нашла и все.
— Знаешь, меня мало волнует та твоя жизнь. Если б были шансы сменить Юлю на «боевом посту», тогда другое дело…
— А оно тебе надо?
— Не знаю… — в отличие от большинства ситуаций, Катя реально задумалась — глаза ее меняли выражение; лоб, то хмурился, то разглаживался, — наверное, надо, — сказала она наконец, — это надо всем женщинам.
Воздействие текилы явно отличалось от воздействия водки, потому что обычно лениво бродившие в Пашиной голове мысли, неожиданно стали концентрироваться, принимая совершенно конкретную, законченную форму; Паша почувствовал, что наконец-то способен сформулировать то, вокруг чего ходил долго и осторожно, прислушиваясь к своим желаниям.
— Не всем это должно быть надо, — он сделал ударение на слова «должно», — знаешь, чем отличается жена от любовницы?
