— Да. Это очень сильный и важный текст. Ты не представляешь, что с нею было, когда она начала читать рукопись.
— Как?! – побледнела Натка. – Ты уже отдала ей эти бумаги? Без меня? Сама? По какому праву? И когда ты успела?!
— Сегодня съездила и отдала.
— Но твоя машина весь день простояла на парковке.
— Я умею пользоваться еще и автобусом, – довольно быстро вывернулась я.
— Соня, этот текст должна была отдать ей я!
— Но почему именно ты?
— Надо издать эту книгу. И я не могу этого сделать, пока не встречусь с Шаламовой. И еще просто потому, что я очень хочу увидеть эту женщину. Соня, какая ты все‑таки злая и черствая.
Ты ведь давно поняла, как это для меня важно. И ты назло все сделала именно так, чтобы обломать меня. Ну и что тебе с этого? Радуешься?
— Я организую вам встречу, – я старалась сохранять достоинство и не свалиться в базарную склоку, хотя Наткины интонации и вынуждали. – Просто Нина должна была прочитать этот текст как можно скорее. Можно я задам тебе всего один во–прос? Если не хочешь – не отвечай.
— Попробуй, – кивнула Соколова.
— Кто из твоих детей – от Миши?
— Дочка, — вздохнула Наташка – видимо, она не могла думать о Мише и скандалить одновременно.
— У нее очень достойный отец. Ей повезло. Я еще зайду к тебе, но попозже. Ладно?
:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
Нина пришла ко мне, когда закончила чтение. Но выглядела она какой‑то недостаточно просветленной. То есть не настолько счастливой и умиротворенной, как я ожидала.
— Ты чего? Что за потухший взгляд? – заглянула я ей в глаза.
— Тебе не понравился текст? Ты считаешь, что он не справился без тебя?
— Это отличный текст, но он ужасен, – покачала головой Нина.
— Он невозможно неправильный.
— Да ну?! – я чуть не задохнулась от возмущения. Тетке посвятили такой шикарный роман, а она еще и нос воротит! – Эй, подруга, тебе не кажется, что ты слишком уж критична? Да ты строже самых суровых критиков!
— Я не сказала, что это плохой роман, – слабо отмахнулась Нина.
— Это очень талантливая книга. Но убийственная для меня.
— Да что же тебя так вывело из себя?
— Да он же убил меня!!! – выкрикнула Нина и расплакалась. – Он же убил героиню, в которой – я! Он не хотел меня живой.
Вот в чем ужас!
— Это же всего лишь текст! – я поразилась Нинкиной неадекватности.
— Тебе не понять, – только и ответила она, продолжая тихо плакать, и протянула мне рукопись. – Мне этого текста не надо.
Отдай его назад Соколовой.
— Так ты знала, что этот текст мне дала Натка?! – я подпрыгнула от неожиданности. – Ты все эти годы знала, что у нее лежит рукопись, написанная твоим Мишкой, и сидела–дожидалась, пока она сама добровольно тебе его отдаст?
— Я не знала, что рукопись существует. Я не думала, что он закончил роман. Но если уж эта книга существует, то храниться она должна была именно у Наташки, матери его дочери.
— Ты все знала и про Наташку, и про их дочь? – определенно, странностей в Нине хватило бы на десяток сумасшедших теток.
— Конечно. Но это ничего не меняло и не меняет. Я его любила со всеми его женами, детьми, болезнями, ошибками, сомнениями. Всего любила. Как он есть. И не думала, что в ответ он попытается меня убить.
— Ты знаешь, а ведь Наташка не догадывается, что ты – та самая Нина. Она думает, что ты только через год выйдешь на свободу.
Но она страшно жаждет тебя видеть. Говорит, что книга – это еще не все. Что это только часть того, что у нее для тебя припасено. Ты готова с ней встретиться?
— Да легко, – довольно равнодушно пожала плечами Нина. – Хоть сейчас. Думаю, ничего более ужасного, чем то, что я прочитала, она мне сообщить не сможет.
— Так я ее позову?
Натка пришла тут же. Они с Ниной долго смотрели друг на друга, как будто видели в первый раз. По–хорошему, мне надо было бы деликатно выйти из комнаты и дать этим двоим возможность разобраться в своих отношениях с покойником без посторонних. Но любопытство мое оказалось сильнее чувства такта. Я решила замереть в кресле и тихо сидеть, пока не выгонят. Нельзя же, в самом деле, лишать себя уникальных жизненных опытов и самоустраняться оттуда, где тебе хотелось бы остаться. В крайнем случае, всегда найдутся другие люди, чтобы выпихнуть тебя из интересной тебе ситуации. Не надо делать это за них.
Писательские женщины начали разговор как‑то сразу, без предисловий. Как будто продолжили давно начатую беседу. Возможно, они на самом деле давно вели внутренние заочные перепалки друг с другом. И продолжались они все эти двадцать с лишним лет.
— Ну как, ты в шоке? – деловито спросила Натка.
— Да, мне было больно это читать, – честно согласилась Нина.
— Я тоже подумала, что эту историю нельзя выпускать в свет такой, какой он ее написал. Именно поэтому она все эти годы лежала у меня в столе, и я не отдавала ее в издательство. Ты должна спасти себя. Перепиши финал. Это будет честно и правильно.
Я чуть не вскочила со своего кресла и не заорала, что это надругательство над замыслом и что ни Нина, ни Ната не вправе решать за художника, каким быть его произведению. И если уж он написал смерть, то, значит, только смерть и возможна. Но я вовремя спохватилась и поняла, что стоит мне только пикнуть, как я пробкой вылечу из комнаты, барышни продолжат разбираться без меня, а я пропущу самое интересное. Так что я прикусила язык и глубже вжалась в кресло.
— Это как‑то глупо – спасать себя самой, – отрицательно покачала головой Нина. – Конечно, принцесса всегда сама может спастись и от злых колдуний и от драконов. Но в том‑то и смысл сказок, что принцесса хочет быть спасенной. Она хочет, чтобы ее стремились спасти. Чтобы ей желали жизни. Именно поэтому она сидит и дожидается принца, а не решает вопросы лично. А он, выходит, не желал мне жизни. Он желал мне смерти. Теперь я понимаю, почему он даже не приехал ко мне ни разу после того, как меня посадили. Да, это было сложно, но с его связями – все-таки пресс–служба полиции – он, если бы захотел, смог прорваться. А он меня фактически бросил. Одну. В тюрьме. Это был самый удобный для него сценарий.
— А что ты хотела? Конечно, он должен был убить тебя. Это был единственный способ от тебя освободиться и наконец попробовать сделать что‑то самостоятельно. Почувствовать себя совсем собой и проверить свою способность делать что‑то без подталкивания, без направляющей руки. И, как видишь, он с этим чудесно справился. Но для начала он должен был виртуально убить тебя. Ты сама встала под удар. Надо же понимать, в какую игру ты ввязываешься, когда начинаешь заигрывать с энергиями, которые выше твоего понимания.
— Ято как раз все про эти энергии понимаю, – огрызнулась Нина. – Плохо ли, хорошо ли, но я справилась со своей ролью.
