Марк рассказал о том, что сбежать в город можно только пешком, на лыжах, без провожатых. Но в лесу легко заблудиться и наверняка пошлют погоню. И эта погоня, конечно же, настигнет незадачливых беглецов.
– Кроме того, – добавил он, – убежать сейчас было бы безответственно. Ты же сама знаешь, что тут готовится. Готовится вторжение инопланетян. Если у них все получится, бегство в город вас с Павлом не спасет.
Аврора пристально посмотрела на него. Она ждала продолжения. Марк поколебался всего одно мгновение.
– Мы оказались здесь по разным причинам, – сказал он. – Вы с Павлом захотели сбежать из города, потому что вам показалось, что там очень плохо, а здесь – настоящая жизнь. Теперь, правда, вы убедились в своих заблуждениях… А я не сбежал, а вернулся сюда, потому что заподозрил неладное. Как выяснилось, правильно заподозрил. Так вот. – Он перевел дух. – Раз уж мы здесь оказались, наш долг – не убегать, а сделать все, чтобы помешать этому вторжению. Между прочим, подумай о том, что, кроме нас, этого никто не сделает.
– Кроме нас? – как завороженная, переспросила Аврора, и ее глаза потемнели от страха. – Но ведь нас совсем мало. Что мы можем сделать? От нас ничего не зависит.
Наверное, в другое время Марка смутили бы такие слова и он не нашелся бы что ответить. Но сейчас перед ним стояла его дочь, и ставки в этой игре вообще были очень высоки. Поэтому он ощутил внезапное вдохновение, порыв, и слова нашлись сами собой.
– От нас зависит наше поведение, – сказал он твердо. – От нас зависят наши поступки – это не так уж мало. А от наших поступков, может быть, зависит судьба задуманного вторжения. То есть судьба всего человечества.
Марк обвел рукой окрестности: засыпанный снегом лес, сугробы землянок, из которых торчали дымящиеся трубы.
– Все это – наша планета, – сказал он, чувствуя, как от волнения сдавливает горло. – Нравится она нам или нет, но это наша родная планета. И мы оказались здесь и сейчас не случайно. И отвечаем не только за человечество, которое живет сейчас. Нет, мы ответственны и за прошлые поколения, за всю славу человечества минувших веков.
Пусть лучшие времена людей на Земле канули в прошлое и сейчас мы находимся в жалком состоянии, но все равно мы – единственные наследники славы Земли. И если какие-то пришельцы сумеют воспользоваться нашим жалким состоянием и захватят Землю, какой позорный конец это будет для человечества!
– Но что мы можем сделать? – жалобно спросила Аврора. – Ты, и я, и еще Павел…
– Мы должны сделать все, – ответил Марк. – Все, что в наших силах. Все, что необходимо. Кроме нас это сделать некому – так уж вышло.
Аврора не сводила с него глаз, а когда Марк закончил, вдруг тихо сказала:
– Папа, я горжусь тобой.
– Не называй меня папой, – одернул ее Марк. – Что за архаика, сколько можно? Говори «родитель номер два».
Они оба засмеялись.
Идти в Дом радости Марку совсем не хотелось. По рассказам и объяснениям он понимал, что это нечто вроде публичного дома, а подобные заведения никогда его не привлекали.
В Евразии тоже были публичные дома, но в них собирались только добровольно. Всегда находятся люди – мужчины и женщины, – которых будоражит мысль о том, чтобы отдавать свое тело в общее пользование.
В старину считалось, что в публичные дома идут от безвыходности, чтобы хоть как-то прокормиться. Но потом человечество убедилось в том, что теория ошибочна. Всегда, в любое время существуют и другие способы заработать себе на жизнь. Другое дело, что в течение длительного исторического периода некоторым людям было стыдно и неловко признаться себе и окружающим в том, что единственным и главным их стремлением является секс. Ради возможности заниматься им, покорно отдавая себя, свое тело в пользование другим, эти люди и шли в публичные дома.
С течением времени нравы в обществе изменились и стало уже не стыдным демонстрировать свои естественные, хоть и несколько болезненные наклонности.
Почему бы и нет, если это нравится? Что постыдного в этом, раз это способствует удовлетворению желаний?
Но в городе, как Марку было известно, в публичные дома как мужчины, так и женщины ходили строго по собственному желанию. Для Марка это было неинтересно и непонятно, но никакого внутреннего протеста не вызывало: пусть каждый делает что хочет.
Здесь же, у людей открытого пространства, все было совсем иначе. Женщины содержались в Доме радости против их желания, по решению старейшин, то есть имело место явное насилие. А вот именно насилие и вызывало у Марка, как горожанина, отвращение и возмущение.
Но ему очень хотелось увидеть Алисию, а иной возможности найти ее не было – она почему-то не показывалась на улицах поселка. Эта девушка оставила в душе Марка неизгладимый след. Он испытал с ней самое большое наслаждение в своей жизни. Впервые ему пришла в голову почти крамольная мысль о том, что даже Царство не способно было ни разу предоставить ему нечто подобное. А ведь Царство имеет поистине неограниченные возможности.
Так, может быть, счастье – не в безграничности?
Может быть, удовлетворение желаний – совсем не в безграничных возможностях?
А полная реализация личности – вовсе не в безграничной свободе?
Домом радости заведовал человек по имени Файзулла – рослый толстяк с одышкой и громадным животом, на котором лежала длинная черная борода. Он стоял, загораживая своим телом длинный узкий коридор, идущий по центру землянки. По обе стороны коридора тянулись ряды низеньких дверей – это были отдельные комнаты. В помещении было жарко натоплено: обе печки в двух концах коридора гудели от бушующего внутри пламени.
– Сейчас свободны Лидия, Светлана и Наргиз, – сказал Файзулла вместо приветствия, неприязненно оглядев гостя. – Ты ведь никогда прежде не заходил сюда?
Марк отрицательно покачал головой, оглядывая стены землянки с развешанными меховыми куртками гостей.
– А почему? – подозрительно спросил Файзулла. – Тебе не нравятся женщины? Может быть, тебе нравятся мужчины? Ты ведь из города, а я слышал, что вы там все сплошь извращенцы.
– Извращенцы? – усмехнулся Марк. Ему хотелось ответить уверенному в себе бородачу, что никакое сексуальное извращение не может сравниться с насилием над личностью. И что держать насильно женщин в публичном доме, пусть даже называемом Домом радости, – это куда извращеннее любого однополого, двуполого или даже трехполого секса.
Но говорить он этого не стал: нужно было сделать дело – увидеть Алисию, а кроме того, не приходилось сомневаться в том, что этот Файзулла немедленно доложит о странных словах горожанина старейшинам.
