— Ну да.
Хомяк посмотрел на него повнимательнее.
— «Вторая жизнь», значит? Та еще контора.
— Что ты о ней знаешь? — насторожился Гусев.
— Лет пятнадцать назад их прихватили на незаконном сборе ДНК, — сказал Хомяк. — Потом еще была какая-то история с анализами… Один из их учредителей на евгенике был повернут.
— О господи, — сказал Гусев. — Евгеника-то тут причем? Они же вроде на крионике специализируются.
— Это только прикрытие, — убежденно сказал Хомяк. — Вот смотри, крионика — это ведь очень дорого, да?
— Допустим.
— И знаешь, что самое странное? Прогресс вроде не стоит на месте, технологии развиваются, все должно становиться дешевле, и оно становится. Но только не крионика. Там как было очень дорого, так и осталось.
— И что из этого следует?
— Что они искусственно удерживают цены на свои услуги на высоком уровне, — сказал Хомяк.
— Зачем?
— Потому что это фильтр. Заморозку могут себе позволить только богатые и успешные, а они у этих самых успешных берут анализы, исследуют их ДНК, понимаешь? Они хотят вычленить ген, который за это отвечает.
— Чушь какая-то, — сказал Гусев. — Ген, который отвечает за богатство и успех? Это антинаучно.
— Дурак ты, Гусев.
— Не без этого.
— Ладно, с геном богатства, я, может быть, и загнул. В конце концов, деньги не всегда достаются достойным. Но все равно, там не все чисто. Вот они тебя для чего разморозили?
— Для рекламы, — сказал Гусев. — Но, вообще-то, в этом вся суть. Тебя замораживают, а потом размораживают. Если тебя только замораживают, в этом нет никакого смысла. Кто будет платить за то, чтобы вечность пролежать в морозильнике?
— Ну-ну, — сказал Хомяк, разливая остатки водки. — А тебе не кажется, что над нами кто-то проводит эксперимент? Над всеми нами? В смысле, над страной.
— Ты еще скажи, что с самого семнадцатого года. Который тысяча девятьсот.
— Не исключено, — сказал Хомяк. — Ну, ты сам посмотри. Войны и революции у всех бывают, но потом какое-то время все ровно идет. А у нас? Как началось, так до сих пор закончиться не может. То революция, то война, то перестройка, то кризис. Мы одних только культов личности штук пять пережили.
— Это когда мы успели?
— А, — отмахнулся Хомяк. — Ты ж все равно мне не веришь. Давай лучше выпьем.
— Давай.
Выпили. Тушенка кончилась, хлеба осталось еще полбатона.
Гусев блаженно откинулся на колченогом стуле и закурил. Хомяк смерил его неодобрительным взглядом, но промолчал.
— Часто здесь бываешь? — спросил Гусев.
— Я тут живу.
— Почему?
— Потому что наверху люди, законы, общество и прочая ерунда, — сказал Хомяк. — Настоящая свобода бывает только под землей.
Он открыл потайной лючок в полу, вытащил оттуда ноутбук, запитал его от провода, висящего на стене, второй провод, подозрительно похожий на оптоволокно, всунул в соответствующий порт.
— У тебя тут и интернет есть?
— А то ж, — с гордостью сказал Хомяк. — Причем, настоящий интернет. Свободный. Без всяких ваших паспортов.
— Напрямую в сеть подрубился?
— Подрубился, — передразнил Гусева Хомяк. — Много ты в этом понимаешь?
— Мало.
— А я — много, — сказал Хомяк. — Я раньше в отделе информационной безопасности одной корпорации работал. Пока не выгнали.
— За что выгнали?
— Интересно стало, чего охраняю.
— И что там было?
— Да ерунда всякая. Конфиденциальная информация, полезная только для тех, кто в теме. Я прочитал и забыл, даже копировать не стал, а меня все равно выгнали. Еще и расписку взяли, что к конкурентам не пойду и вообще по профилю работать не буду.
— А если бы пошел?
— Тогда суд. Ты видел, какие теперь суды?
При воспоминании о том, какие теперь суды, Гусева передернуло.
— Видел, — констатировал Хомяк.
— Даже судился. С банком.
— Проиграл?
— Проиграл.
— Ну, вот у корпорации примерно такие же адвокаты, только чуть покруче, — сказал Хомяк.
— Поэтому ты теперь сторож?
— Не только поэтому, — сказал Хомяк. — Устал я от того, что сверху.
— Понимаю, — искренне сказал Гусев. — Дашь ноутбук погонять?
— Да бери.
В первую очередь Гусев разыскал информацию про своего двойника, убитого вчера.
Лавинский Николай Алексеевич, тридцать один год, москвич, не женат, работал стратегическим менеджером в крупном банке, жил в Печатниках, не был, не состоял, не привлекался, прямо как Гусев в своей предыдущей жизни. Внешнее сходство было поразительным, но еще поразительнее оказалось то, что и детские фотографии, вывешенные в социальной сети, до ужаса напоминали детские фотографии самого Гусева, как он их помнил. Антураж, ясное дело, был другой, ребенок на фото — тот же самый.
Информации о родителях и любых других родственниках Гусев не нашел, парнишка воспитывался в детском доме.
— Брат? — спросил Хомяк, заглядывая через плечо.
— Нет. Я вообще до вчерашнего дня о его существовании даже не слышал.
— А похож, — задумчиво сказал Хомяк. — Хотя, откуда у тебя тут братья…
— Вот именно.
— Может, сын?
— По возрасту не подходит. Когда он родился, я уже в холодильнике лежал. Не родственник он мне, это точно.
— Значит, просто двойник. Так бывает.
— Наверное, — сказал Гусев.
На форуме охотников было затишье. Последние сообщения касались того, что Гусев просочился в канализацию, и большая часть игроков сейчас прочесывала коллекторы, а телефоны там не работали. Значит, координировать свои действия охотники не могут. Уже плюс.
— Подземная Москва очень большая, — сказал Хомяк. — По площади почти как та, которая сверху. Они тебя тут могут годами искать и не найти.
— Я и сам черта с два отсюда выход найду, — сказал Гусев.
— А тебе и не надо, я тебе покажу, — сказал Хомяк. — А вот если бы ты меня не встретил, тогда да, тогда бы были проблемы. Когда у тебя, говоришь, охота заканчивается?
— Утром.
— Значит, можно отдохнуть.
— А нас тут точно не найдут?
— Не должны. Но если что, мы услышим. Звуки по туннелям далеко разносятся.
— Если я в таком состоянии засну, то меня и пушкой не разбудишь, — признался Гусев.
— Это ничего, я-то спать не собираюсь, — сказал Хомяк. — Вон там матрас есть. Постельного белья, правда, предложить не могу, не обессудь.
— Сервис, конечно, не европейский, но сойдет, — решил Гусев, устраиваясь поудобнее.
И сам не заметил, как заснул.
Во сне Гусев играл в «Дум». Крался по темным туннелям, иногда по колено в воде, осторожно заглядывал за углы и стрелял во все, что шевелится. Во сне, как и в игре, патроны у него не кончались, что в выгодную сторону отличалось от реальной жизни. И еще тут можно было сохраняться…
