— А как же работа, проект? — спросила Верочка.
— Не беспокойся, — махнул я рукой, — все сам закончу. И с Пал Палычем договорюсь, чтобы тебя не беспокоили.
— Спасибо! — Верочка слегка пожала мою руку и улыбнулась. — Что бы я, Вася, без тебя делала!
— Пропала бы, наверное, — подыграл я ей. — Я к тебе часто заходить буду, пока не выпишут. Ни за что не дам тебе пропасть… Ты ведь для меня не чужой человек!
Мы поговорили еще немного, затем я стал собираться. Во-первых, Верочка устала — я понял по ее лицу, а во-вторых, надо было съездить к ней домой за вещами, а это другой конец города. Верочка отдала мне ключи от комнаты (к счастью, грабитель их не взял) и объяснила, где что лежит — чтобы легче искать.
На выходе из отделения я поймал санитарку и попросил:
— В пятой палате лежит моя хорошая знакомая, не могли бы вы за ней присмотреть…
— Раз это твоя хорошая знакомая, что же ты сам за ней не присмотришь? — хитро сощурилась старуха, удивительно похожая на вахтершу.
— У меня работа, я не могу… — промямлил я.
— Вот и у меня работа, — отрезала санитарка, — некогда мне за всеми больными присматривать, своих дел хватает.
И стала яростно тереть грязной тряпкой пол. Я вздохнул и полез в кошелек. Несколько купюр сделали санитарку намного добрее.
— Где, говоришь, твоя зазноба лежит?
— В пятой палате, Вера Аникеева. Но только она мне не зазноба, просто очень хорошая знакомая… К тому же сослуживица, — я не стал объяснять чужому человеку сущность своих отношений с Верочкой, к тому же сам еще до конца в них не разобрался.
— Да мне без разницы, — махнула рукой санитарка, — сам решай, кем она тебе приходится. Мне главное, чтобы платили.
С этими словами старуха удалилась. Я спустился по лестнице в вестибюль и взял пальто. В самом деле, кем мне приходится Верочка? Просто сослуживица, коллега или подруга, любовница? А может, уже кто-то более родной и близкий? Скорее всего, последнее. Я уже не могу воспринимать Верочку как знакомую или любовницу, между нами возникло чувство, очень похожее на любовь. По крайней мере, с моей стороны. А близкие отношения наполнили его особым, радостным содержанием.
Я уже далеко не мальчиком и вполне реально смотрю на вещи. Разумеется, нельзя сказать, что я потерял от Верочки голову, но наши чувства оказались намного сильнее и ярче, чем банальная сексуальная связь. Как говорит моя жена Ленуля, перепихон… Может быть, мне впервые в жизни повезло и я встретил именно ту женщину, о которой мечтал?
Мои философские размышления прервал громкий голос вахтерши:
— Мужчина, куда вы на улицу в тапках-то? Сымайте и ложьте у дверей в урну.
Я очнулся — действительно, за всеми этими мыслями и не заметил, как подошел к выходу и взялся за дверную ручку. Тапки, конечно, следовало с ботинок снять — не идти же по улице в таком виде! Я сначала хотел из вредности забрать их с собой (тем более что имел полное право — как говорится, уплочено!), но потом передумал и кинул их в урну. В конце концов, у каждого из нас свой бизнес… Пусть старушка немножко подзаработает…
Последнее, что я видел, покидая больничный корпус, так это то, как вахтерша выуживали мои тапки из урны. Ясно, что через пять минут она продаст их кому-нибудь еще. Я благополучно добрался до метро и спустился на станцию. А пока я трясся в вагоне по направлению к Верочкиной квартире, решил еще почитать.
* * *
«Во время одного из дней Элли призналась мне, что может немного колдовать, хотя никто ее этому специально не учил. Например, без проблем находит потерянные или спрятанные вещи, а также легко угадывает, о чем думает собеседник.
— Вот ты, например, сейчас думаешь о том, почему у меня такие необычные, светлые волосы… — смеясь, сказала Элли.
Она сидела возле меня, и мы, как всегда, разговаривали. Был уже поздний час, и все в доме спали, поэтому нам никто не мешал.
— Об этом нетрудно догадаться, — протянул я, поглаживая Элли по удивительно легким, шелковистым волосам. — Они у тебя и впрямь необыкновенные, не такие, как у других девушек в деревне. И глаза очень странные — ярко-зеленые…
— Отец у меня был эльфом, — тихо произнесла Элли.
От неожиданности я даже привстал.
— Правда?
— Да, его звали храбрый Клуур. Моя мать, Мира, жила с семьей далеко отсюда, почти у Синих гор. Ее отец, почтенный Мирель, был обеспеченным человеком — владел водяной мельницей, пользовался уважением… У Миры была большая семья — семеро братьев и сестер. Она — старшая, поэтому ухаживала за младшими и помогала матери по хозяйству. И вот однажды, когда мать послала ее в лес за хворостом, Мира обнаружила на опушке раненого эльфа. Это и был, храбрый Клуур. В это время шла жестокая война между вашими кланами и гномами, и он возглавлял одну из двадцаток. Но эльфы попали в гномью засаду и почти все погибли, а он смог выбраться, хотя и получил тяжелое ранение. Его почти насквозь проткнули мечом… Мать была очень молодой и пожалела умирающего эльфа, укрыла в дальней сторожке. Он ей сразу понравился — ведь эльфы, как правило, очень красивые. А потом стала ухаживать за ним, почти как я за тобой, — улыбнулась Элли.
— Нет, ты ухаживаешь намного лучше, — сказал я, пожимая ее руку, — ведь у твоей матери не было таких целительских способностей, как у тебя.
— Не было, — согласилась Элли, — но она тоже хорошо заботилась о Клууре. А потом и полюбила его. И он ответил ей взаимностью… Клуур быстро шел на поправку и должен был вскоре покинуть сторожку, но тут, на беду, об их отношениях узнал отец Миры. И пришел в ярость…
— Он так не любил эльфов? — спросил я.
— Не в этом дело, — покачала головой Элли. — Мирель был очень строгим человеком и, разумеется, не мог допустить, чтобы его родная дочь с каким-то мужчиной до свадьбы… В общем, ты понимаешь. А тем более с эльфом! Не то, чтобы он вас ненавидел, вовсе нет, но он был человеком практичным и прекрасно понимал, что ничего хорошего от этой связи не будет. Эльфы не живут среди людей, а люди не живут с эльфами, таков закон. И когда узнал, что Мира сблизилась с эльфом… В общем, разум потерял, ведь он уже нашел для нее достойного жениха из соседней деревни — весьма приличного парня из хорошей семьи. И даже договорился о помолвке, назначил дату… А тут такое! Позор! Ясно, почему он взбесился, — все его планы рухнули. В общем, Мирель ночью пробрался в сторожку и убил Клуура во сне. Мира узнала об этом на следующее утро, когда пришла, как обычно, с едой и обнаружила тело своего возлюбленного. Она все сразу поняла и не пошла домой — решила уйти, куда глаза глядят. Она до самой своей смерти так и не простила своего отца… Ведь тот, по сути, разрушил ее счастье. Тем более что она уже была беременна мною, и Мирель об этом знал…
