– Объясняю на пальцах, – док принялся гнуть заскорузлые пакли, – двадцать партнёрш с подтверждённым диагнозом, так? Так. Шансы хватануть СПИД без презерватива, равны десяти процентам из ста, так? Так. Десять на десять, сколько? Сто! Сколько остаётся? Верно! Ещё десять! Вот и считай сам, парень! Минус сто процентов каково? И как это у тебя получается, а? Я как специалист скажу: сперма созревает трое суток, чтобы оплодотворить женщину. А ты имел по три в день и всех троих оплодотворял! Какая тут хитрость, а?
– Никакой. Обычное дело.
– Нет, необычное! Извини, но не ври! Скажи, ты сперму специально где хранил, а потом впрыснул, или как?
– Слушай, док, не доставай, а! Говорю же, обычное дело. Откуда мне знать, когда там и что созревает и вызревает? Если хочешь знать, я совсем не хотел заиметь детей по всем штатам! Теперь мне что, всем алименты платить?
– Алиментов с тебя не возьмут, спи спокойно! Тебе бедолаге, и так немного осталось уже, извини.
– М-да, – протянул Афоня. Вот оно, задание! Из огня да в полымя! Не лучше ли было жить с отрезанным чужим, чем загнуться от мук в Западном раю?
– Подпиши эту бумагу, расписку в предупреждении не жить половой жизнью, не предупредив партнёршу о своём заболевании!
– Знаешь что, док? Чихал я на твою подписку! Все они отдаются по своей воле! И вообще, без адвоката не о чем говорить! – Афоня скрестил руки на груди и смешно выпятил губы, подражая крутым киногероям.
– Ну и дурак! – сказал доктор. – Сиди и жди своего адвоката! Так бы решили полюбовно, а теперь тобой займутся всерьёз! Ты ведь для науки представляешь огромный интерес, если не врёшь, конечно.
– Плевать мне на все ваши интересы! Адвоката сюда!
– Дурак! – док ушёл прочь.
Похмеляться, решил Афоня.
СПИД! Какая жуть. Минус сто процентов! Но он ничегошеньки не чувствует! Вот она – расплата за беспечность и верность заданию!
Афоня глубоко вздохнул. Понаделал детей, идиот. Куда теперь бежать и зачем? Всё равно подыхать на днях, а то и раньше! Всё пропадает пропадом. И почему его чутьё такое слепое: вечно двигается на ощупь! Нет, чтобы сразу подкинуть мыслишку о заражении СПИДОМ, а то – предчувствие, предчувствие опасности. Какой опасности-то? А смерть подкралась незаметно, вот так-то! Никакие спецслужбы теперь не страшны.
Но в тюрьму, пусть даже цивильную американскую, не хотелось. Кто знает, сколько ещё осталось? Месяц? Год? И столько терпеть издевательства уголовников всех мастей? Нетушки, не согласен! Пусть обследуют, депортируют в тихий уголок. Хоть умереть спокойно, попивая какую-нибудь текиллу.
От загробных мыслей Афоню оторвал примчавшийся адвокат.
– Хай, Ники! Что? Какие, проблемы?
– Да вот, возникли кое-какие, – Ники вкратце ввёл адвоката в курс дела.
– Нет проблем! Никакой подписки! Это незаконно, это произвол! Если ты на территории Штатов, хоть и не гражданин, подчиняешься нашему закону, а не «российскому»!
– Это как?
– Вот так! У тебя что, дипломатический статус, что даже твоя одежда является территорией России? Нет. Вот пусть и изволят выполнять закон штата Калифорния, а не Рязанской губернии! – блеснул остроумием адвокат.
Что и говорить, приятно подчиниться Закону, когда он истолковывается в твою пользу!
Через десять минут Ники покинул здание ФБР, устно пообещав пройти обследование.
– Ники, сам понимаешь, это в твоих интересах. Обследуют бесплатно, какие проблемы? – недоумевал адвокат.
– Док сказал, что я имею кое-какую научную значимость. Видишь ли, неприятно оказаться в шкуре подопытного кролика! Откуда мне знать, чем меня напичкают?
– Вот оно что! – вскричал советник. – Почему сразу не сказал?
– Я говорил, ты не слушал ничего!
– Я завтра же официально заявлю о твоём отказе от обследования в их конторе. А тебе, Ники, всё-таки придётся его пройти, в другой клинике! В частной, идёт?
– А нужно ли? Лучше не знать точно, сколько осталось!
– Чудак! Тебе никто не скажет, сколько осталось! Им-то откуда знать? А обследоваться нужно. Иначе они будут вправе провести процедуры принудительно, с широкой оглаской! Тебе это надо?
– Нет.
– Мне тоже. Поэтому завтра следуй, вот по этому адресу, доктор будет ждать тебя. Цена за обследование приличная, но и клиника престижная – не фигли мигли благотворительные!
– При чём тут цена? Я согласен. Но лежать там не буду. Не останусь ни на одну ночь, ясно?
– Ясно! Чего ты так кипятишься? Никто там никаких опытов над тобой не сделает! Престиж превыше всего! И на ночь не оставят, отпустят через час. Так что, решено?
– Решено!
– Бай-бай!
– Бай-бай!
Странно это звучит по-русски! По-ихнему: пока-пока, а на нашем: спать-спать! Афоня поразился своим мыслям. Он наскрозь больной, на жизнь шансов – минус сто процентов, а рассуждает о лингвистических особенностях прощания. Так уж устроен человек. Бывает женщина умирает, а сама думает: «Бельё не постирано, обед, не сварен», и так далее. Но Ники – не женщина, он суперзвезда Голливуда! К тому же русский. Так, видать, положено ему?
Афоня запутался в мыслях, спустился вместе со своим швейцаром в винный погребок и просидел там до рассвета. Они смаковали элитный напиток прошлого века и болтали обо всех мелких пустяках. В самом деле, жизнь же не остановилась!
Поутру, приняв контрастный душ с вибромассажёром, Ники не чувствовал усталости. Да и когда её чувствовать, если скоро на полный покой?! Винцо оказалось весьма приятным и не дало похмелья. Афоня не запомнил какое. Для чего? Если всегда, можно заказать:
– Человек! Мне вчерашнего, пожалуйста! – человек приносил и всегда в точности выполнял указание.
Солнце уже поднялось, пора! Перед смертью не надышишься, а что ожидает его смерть, Ники ни грамму не сомневался.
Обстановка частной клиники подействовала на него угнетающе.
Огороженная по периметру площадь зелёных посадок, то ли пальмы, то ли ещё что. Здания не видно. Кругом электронные сторожа. К тому же, ещё и натуральные, в щеголеватой униформе с обтягивающими рукавами, так что видны накаченные бицепсы, не предвещали ничего доброго. Где гарантия, что тут не ведутся опыты над людьми?
Афоня, не выходя из машины, срочно потревожил своего адвоката, связавшись с ним по мобильному.
– Слушай, советник, тут какая-то контора левая, как я погляжу!
Афоне казалось, что с адвокатом лучше общаться «приблатнённым» языком: советник привык к своим подзащитным уголовничкам, лучше понимает.
– Как это, «левая»?
– Не нравится мне обстановочка!
– Ты чудак, Ники! Это же закрытая клиника, для «ну очень богатых людей»! Кому из них хочется, чтобы сюда проник посторонний глаз? Никаких журналистов, никаких папарацци, никого!
