строжайшей тайне. Поклянитесь, что сделаете все, чтобы наш орден защитил это пророчество и использовал сведения из него в благих целях.
Все вынимают мечи и вытягивают их перед собой. Гуго провозглашает:
– Мы защитим пророчество. Мы раскроем его содержание только тогда, когда мир будет готов его услышать и использовать на благо мира и согласия между людьми и природой. Будем готовиться к временам, когда воцарится зной, когда придется защищать питьевую воду, когда слишком многочисленное человечество будет ввергнуто в непрекращающуюся войну, когда…
Он поворачивается к Сальвену.
– …когда пчелам будет грозить исчезновение. Мы сделаем все, чтобы этих катастроф не произошло.
Все повторяют за ним клятву слово в слово.
– Гаспар, – продолжает великий магистр, – Сальвен выберет в твоем пророчестве то, что сочтет интересным, а потом уничтожит остальное.
– Я поговорю с ним, брат, – обещает Сальвен. – Но читать его пророчество я не хочу, чтобы не испытывать влияние его стиля. Мой ангел-хранитель Рене дает мне все необходимое.
– Как тебе угодно. Но его пророчество придется уничтожить.
Сальвен хватает труд своего соперника и поджигает его при помощи горящего рядом факела.
– Нет! – восклицает Гаспар и бежит спасать свое детище, но его удерживают другие рыцари.
– Так надо, – говорит Гуго де Пейн. – Должен сохраниться только один текст.
Сначала листы тлеют, потом вдруг ярко вспыхивают.
– Это урок смирения, Гаспар, – говорит Гуго.
Обескураженный рыцарь роняет белокурую голову.
– Я понимаю твой выбор, Гуго, он справедлив. Я сделаю все, чтобы помочь Сальвену улучшить его пророчество, если он этого пожелает.
Девять рыцарей вкладывают мечи в ножны. Здесь, в бывшем тайном храме Соломона, все чувствуют, что их орден отныне располагает колоссальной силой – той, которую дарует знание будущего.
Гуго де Пейн заключает:
– Труд Сальвена станет официальным пророчеством тамплиеров. Мы назовем его твоим именем, Сальвен: «Пророчество Сальвена де Бьенна». А так как «биен» значит по-саксонски «пчела», да станет оно «Пророчеством о пчелах».
59. Мнемы. Династия Хасмонеев
Тем временем иудеи со все большим трудом терпели правление трех греческих царей Селевкидов, потомков Селевка, занявших страну и обкладывавших ее все более тяжкими поборами, чтобы получать средства на войны с другими греческими царями.
В 168 году до н. э. жрец из семьи Хасмонеев по имени Маттафия поднял восстание, получившее название «восстания Маккавеев». После смерти Маттафии факел борьбы подхватил его сын Иуда Маккавей. Он проявил недюжинные способности стратега: с малочисленной подвижной армией успешно противостоял большим греческим армиям и в 164 г. до н. э. захватил Иерусалим. После этого Хасмонеи овладели остальной страной.
Ища внешней поддержки, они получили ее в лице римлян. Благодаря этому власти селевкидов в Иудее пришел конец, автономия иудеев постепенно укреплялась, пока в 142 г. до н. э. греки и римляне не признали независимость Иудейского царства. Царем избрали другого сына Маттафии, Симона Маккавея, основавшего хасмонейскую династию.
Начался новый период независимости, мира и процветания страны.
Сын Симона, Иоанн, и внук, Александр, затеяли масштабные работы по строительству и укреплению дворцов. После смерти Александра царицей стала его вдова Саломея-Александра. Она проводила мирную политику, но после ее смерти ее сыновья, Гиркан и Аристобул, стали бороться за власть.
Гиркан, стремясь любой ценой восторжествовать над братом, призвал на помощь римлян, чтобы те помогли ему занять трон.
В 66 г. до н. э. в Иудее высадился со своей армией римский полководец Помпей. Его целью было поддержать Гиркана и защитить царское семейство Хасмонеев от возможного народного возмущения. Постепенно римский союзник превратился из защитника царской семьи в оккупанта.
Множились случаи бесчинств римской солдатни: грабежи, убийства, вымогательство. С 63 г. до н. э. иудеи стали все чаще бунтовать против римского засилья. Возникали религиозные движения в защиту исконного иудаизма, не подвергшегося чужестранной – греческой или римской – порче; среди них были ессеи и зелоты. Оба течения клеймили римскую оккупацию и царей Хасмонеев, склонных к компромиссам, требовали возврата к законам отцов-основателей. Ссылаясь на пророчество Даниила о колоссе на глиняных ногах, они предрекали, что близится время, когда после вторжений вавилонян, персов, греков и римлян явится Мессия, который сокрушит колосса и принесет народу освобождение.
Рене открывает глаза.
А ведь верно, по-немецки пчела – Biene, однокоренное слово с английским bee.
Какой невероятный случай! Все совпадает. Все уже написано. Символы, с которыми я сталкиваюсь – солнце, пчелы, два всадника на одном коне, – указывают на грядущие события. Мне надо быть внимательнее к этим подробностям.
Ход мыслей Рене нарушен сиреной тревоги. Не зная, как быть, он не выходит из бунгало. Через несколько секунд раздается оглушительный взрыв, выбивающий стекла и сотрясающий стены.
Рене торопится наружу. Повсюду бегают люди.
Ему машет рукой Менелик.
– Скорее, Рене, следуй за нами! Сюда!
Не пытаясь понять, что к чему, он подчиняется.
Израильтянин едет в своем инвалидном кресле к низкому бетонному сооружению.
– Что это?
– Бомбоубежище. Начался ракетный обстрел. Сейчас не до объяснений, быстрее спускайтесь, встретимся внизу.
Рене спускается следом за другими людьми вниз по лестнице. Менелик заезжает в кабину лифта для инвалидов. Постепенно в убежище собираются все обитатели кибуца. Сирена все не умолкает. В подземелье, похожем на станцию метро, хватает места для всех.
Новый взрыв. Рене поражен спокойствием окружающих. Спешка не означает всеобщей паники. Каждый знает, как ему поступать, и не делает лишних движений.
Для них это привычная ситуация, вроде разгула стихии, тайфуна, регулярно треплющего кибуц.
Все проходят в просторный зал с неоновым освещением. Больше всего это похоже на баскетбольную площадку, даже кольца присутствуют.
Женщины, ориентируясь по меткам на полу, раскладывают и ставят рядами койки.
Рене подходит к Мелиссе и Александру.
Сверху доносится новый взрыв.
Молодой кибуцник подвозит Менелика к троим друзьям.
– Где Оделия? – спрашивает Мелисса.
– Она сказала, что захватит кое-какие вещи. Скоро она тоже спустится сюда.
– По какому случаю обстрел? – интересуется Мелисса.
Менелик медлит с ответом, но в конце концов говорит:
– Скорее всего, это из-за вас…
– Из-за нас?!
– Взрываются иранские ракеты, запускаемые из Южного Ливана. «Хезболла» прознала, что французы, побывавшие вчера вечером под мечетью Аль-Акса, спрятались здесь.
– Проклятье! – восклицает Рене. – Есть всего один человек, который мог сообщить им об этом…
– Гюстав де Монбельяр, – договаривает за него Мелисса. – Консул воспользовался удобным случаем, чтобы укрепить отношения с «друзьями» в Ливане!
– У нас эффективная система защиты, «железный купол» [34], – объясняет Менелик. – Это противоракетные установки. Проблема в том, что перехватить все до одной ракеты не удается даже им.
– На нас падают ракеты, не пойманные этой «сетью»? – спрашивает Мелисса.
– Иногда такое происходит. Шииты из «Хезболлы» «пользуются любым предлогом, чтобы сократить свой запас ракет и получить от Тегерана
