Евгений Енин - Случайностей не бывает

— А теперь сюда смотри. — Он взял её запястье, показывая ей собственную руку.

— И что? О… Да.

Воздух над её ладонью дрожал точно так же. Она на всякий случай посмотрела на свою ногу. Та же картина.

— Сейчас попробуем.

Прежде, чем Яна успела сообразить, что он делает, Артём положил монету ей на ладонь.

Кабинет исчез.

Сутки спустя, после долгих бесед, больше похожих на допросы, в кабинете Ракитского, после чиха от попытки обнять Табачного Духа и шишек, набитых рогами обнимающейся Азалии, после бани, которой заправляли банники, маленькие и бородатые, как домовые, только голые, после того, как они уснули ещё до того, как их допарили, и после двадцати часов сна, во время которого над ними произвели какое-какие полезные для здоровья магические процедуры, Яна, Артём и Табачный Дух сидели, как он сказал, в офисе.

Это был маленький одноэтажный домик, спрятавшийся за трёхэтажными небоскрёбами недалеко от станции Малюты Скуратова. На двери сделанная, видимо, мелом полустёршаяся надпись: «Случайники. Штаб-квартира. Круглосуточно. Не стучать».

Внутри пахло нагретой пылью. Табачный Дух как-то умудрился щёлкнуть своими призрачными пальцами, и пыль, покрывавшая все горизонтальные поверхности, исчезла, но запах остался.

Пока Дух работал один, нужды в этом офисе не было, глупо сидеть в кабинете с табличкой «Табачный Дух, действительный статский советник», если эту табличку с той стороны двери некому прочитать. Но теперь их было трое.

— Завтра полностью все станции откроют. Ну кроме Тропарево, конечно, там ещё ремонту на неделю, — рассказывал Табачный Дух.

Его лицо сейчас представляло собой гибрид лиц Сталина и Черчилля с фотографии, где они сидят рядом с Рузвельтом в Ялте. Холмсу место в рядах победителей не нашлось.

На столе стоял маленький, литра на полтора, самовар, дым из которого втягивался в Табачного Духа где-то под столом, и блюдо с разными пирожками. Оказывается, Тут тоже была доставка еды. Если адрес был точный, лукошки с заказами доставляли маленькие летающие коврики. Как их назвал Артём, квадрокоптеры каменного века.

— А что так долго? — спросила Яна. — Это же четверо суток почти, получается, метро не работает.

— Расследуют. — Сигару Черчилля в зубах Табачного духа сменила папироса Сталина. — А точнее, придумывают, как объяснить. Так просто это дело не замять, это, почитай, целый город очухался неизвестно где и не понял, как туда попал. Ну, — махнул он третьей рукой, — опять наплетут что-нибудь про утечку газа.

— Не, ну а кто это всё-таки устроил? Если по правде? — допытывался Артём. — Вы же что-то там узнали, пока мы спали?

Табачный Дух выпустил несколько дымных колец, а потом втянул их обратно в себя.

— Неизвестно.

— Да ладно! — не поверила Яна. — Вы же там это, поколдовать можете. Свет мой зеркальце, встань передо мной, и всё такое.

— Можем, — согласился Табачный Дух. — Хочешь, например, ещё пирожков закажу? С черёмухой? Сладких?

— Да при чём здесь пирожки? — не поняла Яна.

— При том, стрекоза, что у всего есть пределы. У вас наверху что, любого жулика могут поймать?

— Нет, — признал Артём.

— А в Москве у вас отпечатки пальцев, компьютеры, видеокамеры на каждом столбе. И толку? — Табачный Дух вздохнул, в кабинете запахло окурками. — Ну вот и мы, не всё можем. Если пирожков, скажем, то пожалуйста.

— Ну а сам-то ты что думаешь? Ты же такой умный, такой опытный, такой э-э-э, разнообразный.

Яна, в отличие от Артёма, называла Табачного Духа на «ты», как у них сразу завелось. Когда знакомятся на спине слона-призрака, так, в основном, и случается, несмотря на столетия разницы в возрасте.

— Хм, — усмехнулся Дух, — доброе слово и покойникам приятно. Сложный вопрос. — В дополнение к папиросе в одной руке, в другой у него образовалась трубка, видимо, Холмса. — Я, ребятушки, признаюсь, не могу в толк взять, зачем это всё затеяно.

— Что ж непонятного, — удивился Артём, — короткое замыкание, Конечная на Тропарево, и все эти ваши ковры-самолёты по Москве летают. С пирожками.

— Артемиус, если ты всё знаешь, так садись на моё место и докладывай. Нет? Что ты на самовар уставился?

Дух разозлился, в кабинете появился запах горелых тряпок.

— Извините, — пробормотал Артём и заткнул сам себя пирожком с зайчатиной.

Или с лягушатиной, он их не очень различал.

— То-то же. Is fecit cui prodest, кому выгодно тот и сделал, как говаривал один мой знакомый жандармский штабс-капитан. А кому это выгодно, у меня предположить не получается.

Табачный Дух тяжело вздохнул, запахло костром из опавших листьев.

Артём посмотрел на него, и превентивно засунул себе в рот ещё полпирожка.

— Ну что ты на меня глазищами дурными моргаешь? Не понимаешь? Эх, взял я на работу дефективного!

Артём добавил ещё полпирожка.

— Ты подумай своей тыковкой. Это же не один кто-то пальцами щёлкать сможет. Это же все себе пирожки закажут. Понятно объясняю? Догадываешься, что будет? Ну?

— Э, выстраивание новой социальной иерархии в условиях разрушения прежних институтов и общественных связей, — предположила Яна.

Из открытого рта Табачного духа выпала папироса. Её заменила медленно выползшая изнутри толстая сигара.

— Гм, э-э-э, ну вот примерно так и я хотел сказать. А если коротко, то война. Пока не выяснится, у кого громче пальцами щёлкать получается. Это же как всем обезьянам по гранате. Вчера ты был никто и звать никак, машины мыл, а сегодня ты полицию от себя движением брови отгоняешь, а из банка тебе золото прямо домой тащат, чтобы ты не утруждался грабить. Потому что ты человек-паук. А твой сосед — человек-таракан, и он не успокоится, пока не отомстит тебе за просверлённые стены. А на дороге в машинах все человеки-муда… Ну, допустим, муравьи. Это ж будет не Москва, а банка с человеками. Полыхать будет, пока самые сильные не останутся. Нам такая радость до того не нужна, что мы уже думали, как тоннель на Чёрной ветке обрушить, честно вам признаюсь. У нас жизнь налаженная, нам колдуны-самоучки Тут зачем? Да, Артемиус? Представь, что таких, как ты, сюда тыщ сто в день приезжает.

Артём смог одним проглатыванием пирожка показать, насколько это ужасно.

— А для той нечисти, что в Москве живёт, это всё вообще, как чирей под хвостом. Сейчас они, понимаешь, особенные, у них диаспора, и позволить они могут себе куда как больше, чем обычный человечек, чего уж таить. Думаешь, те же черти налоги платят, или там, их рыдваны техосмотр проходят? И вдруг, батюшки, таких, как ты особенных — все двадцать миллионов. И каждый норовит тебя прищёлкнуть, потому что он человек, а ты нечисть рогатая. Вот примерно такая ситуация.