тех, кто мне дорог.
Лицо Петера исказилось, словно от боли. Он погрузился в мрачное молчание.
– Что ж, это мне знакомо, – негромко проговорил он. – Кем ты был наверху?
– Математиком.
– Никакая математика тебе не помогла, правда ведь? Все твои мозги оказались бессильны. Неважно, кем ты был и что умел. Повергнуть можно всех.
Петер вздохнул и на мгновение зажмурился, после чего посмотрел прямо на гостей:
– Ладно. Ты ответил, теперь моя очередь. Я не хочу уходить, потому что здесь моя Ким. Когда-то я потерял её, утратил на много, много лет. Я боялся, о, как же я боялся действовать, искать, бунтовать, бороться… Но здесь, внизу, её наконец удалось найти.
Джоз искоса глянул на Полынь; она понимающе улыбнулась и шагнула к нему поближе.
– Но она не простила меня, – внезапно сказал Петер; его голос на мгновение исказился. – Я знаю, что там, наверху, меня нарекли Великим Предателем. Но предал я только одного человека. Прощение только одного человека мне действительно нужно, и только это прощение я получить не могу. Это и есть мои кандалы и моя вечная кара.
– Мне очень жаль, – смог проговорить Джоз. – Кажется, мы оказались в схожей ситуации…
Лицо Петера принялось вращаться и брызгать слюной, словно пытаясь вырваться из стены.
– Да? Ты говоришь, тебе кажется? Кажется?! Я вижу, что ты тоже нашёл свою Ким. И что же, простила она тебя? Приняла таким, каков ты есть, – предатель, преступник, повергнутый и бессильный?
– Да! – выпалила Полынь и тут же замерла, осознав, что говорит правду. Она положила руку на грудь, словно пытаясь сжать и успокоить рвущееся сердце.
Уродливая голова, растущая из волнующейся плоти, вдруг замерла. Вечно полуприкрытые глаза Петера распахнулись и уставились на Джоза ясным и чистым взглядом:
– Как ты смог её сохранить? Как она смогла тебя простить? Почему у вас получилось то, что не получилось у меня? Почему ты всё ещё к чему-то стремишься? Почему, почему, почему? Отвечай!
Джоз нахмурился и потёр рукой лоб; после чего начал говорить, осторожно подбирая слова:
– Я думаю… Даже когда кажется, что нас окружает только кошмар, а ситуация безнадёжна, когда кажется, что все варианты выбора ужасны, а от нас ничего не зависит… Мы всё равно должны поступать так, как считаем нужным и правильным. Слепое выживание ради выживания не должно руководить нашими действиями.
– Ха! Легко презирать выживание, когда ты бессмертен!
Петер замолчал, задохнувшись от гнева; от его головы по стене расходились круги, как будто эмоции резонировали в плоти. Но внезапно волнение багровой массы успокоилось. Петер уставился в потолок, словно говоря с самим собой:
– Но вы ведь действительно бессмертны, не так ли? Забавно. Такой очевидный итог, но всё же невероятный… Только освобождение от смертности позволяет нам стать людьми полностью и без остатка. Исчезает необходимость в животном, а когда уходит животное, остаётся… Только человек.
Он сбился на едва слышное бормотание, но потом повысил голос:
– …как же будет выглядеть мораль, освобождённая от своей эволюционной основы? Я не знаю! Не имею ни малейшего понятия!
Петер рассмеялся – радостно и громко, и этот свободный, ничем не сдерживаемый смех разнёсся по тоннелям, заглушая щебет Плёнки, заставляя её прислушаться.
– Что ж, Джосайя, – отсмеявшись, сказал он, – этот проклятый эксперимент подошёл к концу. Мы просто дураки, сотни лет прожившие под тенью смерти, больше не имеющей над нами власти. Придумали даже имитацию смерти, словно чёртовы обезьяны, боящиеся отпустить ветку, встать на землю и наконец распрямиться. Зря я так переживал за свою ошибку. То, чем окажется очищенный от смерти человек, – это уже не моя зона ответственности. Чёрт побери, если кого-то интересует моё мнение, то вы выглядите более человечными, чем я!
– Это значит, что ты можешь нас освободить? – осторожно спросила Полынь.
– Освободить?..
– Выпустить наружу.
– Наружу? – повторил Петер, задумавшись. – Очищенный человек хочет наружу? Кто я такой, чтобы этому препятствовать? Теперь я – человек, смерти боящийся, очередное переходное звено эволюции. Хомо, э-э… Хомо морталис? Поставьте меня в витрину. Стоп, так я ошибался и в этом – здесь всё-таки музей, ха-ха!
– Так куда нам идти? – Полынь нетерпеливо завертела головой.
– Ах, технические детали… В окрестностях иногда бродит эта сумасшедшая доктор Рейд. Она нестабильна, но всё ещё понимает приказы. Найдите её и передайте, что Петер Эстергази попросил выпустить вас через аварийный шлюз. А теперь идите, бегите, пока животные под куполом не сожрали вас окончательно!
Голова снова принялась дёргаться и брызгать слюной. Стены содрогнулись во внезапной судороге – словно Плёнка устала терпеть надоедливую болтливую бородавку. Джоз испуганно отступил обратно в тоннель; Полынь же остановилась, припомнив слово, вернувшееся в её изломанную память одним из первых.
– Спасибо! – крикнула она и кинулась вслед за Джозом.
Чёрный вихрь плоти отрыгнул их в более спокойные места и на прощание хлопнул стенками, обдав спины фонтаном крови.
Не сговариваясь, они быстро зашагали вперёд – хотелось убраться из этого странного и мрачного места поскорее. К счастью, заблудиться действительно было невозможно. Все пути отсюда вели только вверх.
Некоторое время Полынь молча переваривала увиденное. С каждым шагом произошедшее казалось всё менее реальным, и мирный, мягкий свет вернувшихся гнойничков только подкреплял это ощущение.
– Ты помнишь то же, что и я?.. – спросила она вслух.
– Возможно, – поколебавшись, ответил Джоз.
– Главкон существует. Сам… Он. Тот самый.
– Угу.
– А я так его и не ударила.
– У тебя руки были грибами заняты.
– Ах, точно, – Полынь отбросила теперь уже ненужный светильник.
Разговор прервался – они принялись карабкаться по скользкому полу на особенно крутой уклон тоннеля.
Наконец земля под ногами выровнялась. Полынь со вздохом разогнулась и спросила:
– Как ты смог его убедить?
Джоз задумчиво почесал лоб киркой, сумев даже не поцарапать кожу.
– Мне кажется, что он сам себя убедил. Всё это время он просто ждал возможности разделить ответственность за своё решение с кем-то другим.
– Решение? Какое решение?
– Не знаю… Думаю, решение простить самого себя.
– Очень удобно, – фыркнула Полынь. – Мы оказали ему услугу. И где наша награда?
– Скоро мы это выясним, нужно только найти…
Его голос заглушило громкое шипение. В лицо Полыни пыхнул огненный шар.
– Назад, мерзкие твари!.. А, это вы.
Огонь потух, и за ним стала видна ссутуленная фигура Старшего Инженера.
Сара опустила дымящуюся трубу и принялась оббивать толстыми перчатками огоньки, тлеющие на плечах Полыни.
– Ну как, старый безумец всё ещё держится? – скучающим тоном спросила она.
– Нам удалось с ним поговорить, – ответил Джоз. – Он просил передать… Просил передать, что Петер Эстергази хочет выпустить нас через аварийный шлюз.
Старший Инженер замерла. Она отступила и резко выпрямилась, но тут же ударилась шлемом о потолок и ссутулилась обратно. Её голос зазвучал из-под шлема приглушённо и гулко:
– Петер?.. Вас обоих?
– Да.
– Неужто… После всех этих лет, неужто он наконец-то понял? – она хлопнула в ладоши и сжала руки в кулаки. – Он подумал над моими словами и принял роль Разрушителя! Побеждающий смерть, нетленный и вечный Рудра, разрушитель самого разрушения, через это дарующий освобождение! Как удачно… Простите мой прагматизм, но как уместно, что вы разнополы.
От резкой смены темы у Полыни закружилась голова. Она переспросила:
– Что уместно?
– Вы – его орудие! Пойдёмте, пойдёмте скорее, я выведу вас наружу.
Она развернулась и зашагала вглубь Плёнки; подпрыгивать от радости ей мешал только низкий потолок.
Монотонный хаос живых тканей сливался в сплошной красно-белый шум. Тем сильнее раздражала глаз неправильность – большой металлический квадрат, врезанный в одну из стен. Плоть словно разбежалась в стороны от него, не желая касаться твёрдой и холодной поверхности.
Старший Инженер остановилась у него и оглянулась на спутников – они отстали на много шагов и теперь ковыляли последние метры пути.
– Что… Что это?.. – просипел Джоз. Он склонился и опёрся рукой о колено, пытаясь восстановить
