Мы заранее договорились, как разыграем сценку перед шалашами. Я велю Андрюшке набрать сухого хвороста и возвращаться. Тогда мы поделимся с ним шоколадками. Маленькая безликая фигурка с одними губами внимательно слушала инструкции, а потом немедля поскакала по тёмной лесопосадке исполнять приказ.
Спрятавшись в главном отделении шалаша, мы включили фонарь и немедленно полезли в мешочек с награбленным. Конфеты улетали быстро, только обёртки падали на пол. Сладости активно запивались спрайтом.
Но Андрюшка вернулся быстро, сказав, что в такую погоду найти сухой хворост почти невозможно и что он продрог. И я накричал на него. Сказал, что тогда он получит только фантики в подарок. Андрюшка сначала ныл, надувал губки, но потом тёмная фигурка вновь скрылась между деревьями. Сквозь темноту ещё минуту мелькала белая головешка его маски. А я возвращаюсь к друзьям. Внутри шалаша уже тепло, мы надышали.
Сладости снова полетели в наши утробы. Мы шутили, пугали друг друга страшными историями, смеялись. Честно говоря, страх не уходил ни на секунду. Ночь и лес не перестанут пугать, когда тебе десять.
Когда в мешочке осталось всего три конфеты, мы опомнились. Андрюшка до сих пор не вернулся. Первым заволновался СТЁПКА! Не старший брат, а мальчик, почти не имеющий к Андрюшке никакого отношения.
Он с девчонками немедля сорвался искать Андрюшку. А я не пошёл. Мне стало очень страшно. Вдруг Андрей забрёл очень далеко и умер, вдруг его съели, что я скажу матери? Я сидел, жевал одну из трёх оставшихся конфет и плакал. Но я боялся не за младшего. Боялся, за нагоняй, что получу дома.
И вдруг меня отвлекает шорох.
А в шалашиках мы окна делали, чтобы было видно, кто идёт. Я оборачиваюсь на шорох и вижу в окошке силуэт. Очень маленький, Андрюшкин поди, но сразу так и не скажешь. Да ещё поисковой отряд Стёпки фонарик забрали.
Издалека слышны их негромкие голоса: Андреееей! А здесь тишина, лишь молчаливый силуэт за окном.
— Андрюха? — тихо спрашиваю я, утирая слёзы. Он молчит. — Андрюха, это не смешно, говорю.
И тут вспоминаю о телефоне в кармане. Вытаскиваю его, включаю и направляю в сторону фигуры. Свет экранчик даёт очень слабый, колени-то свои не разглядишь, а что тут говорить о фигуре, спрятавшейся за полтора метра от меня, однако едва уловимый ореол прочерчивает сквозь тьму белое лицо с губами. Ни глаз, ни носа, только губы. А может, я сам себе дорисовал образ, ведь говорю же, очень темно было, а облик проявился почти призраком.
И я не кинулся к брату, страх парализовал меня. На свой следующий вопрос я опять не получил ни звука ответа. Маленькая фигурка стояла неподвижно и смотрела на меня, на почти пустой мешок с конфетами, на мои губы, испачканные шоколадом.
— Андрюх, скажи что-нибудь, мне очень страшно, — шепчу я.
Но вместо этого фигурка разворачивается и исчезает. За хижиной слышу едва уловимый хруст удаляющихся шагов. Хотя на тот момент я может даже думал, что оно идёт в шалаш за мной.
Но вскоре шаги стихли, и облик исчез из поля зрения. Чуть не писаясь от страха я завопил:
— Стёпка!!!
Следующие полчаса мы искали Андрюшку вчетвером. Я начал думать, что видел не незнакомца, а братишку. Просто он увидел пустой мешок с шоколадками и обиделся. А может, вообще домой вернулся, но тогда бы родители позвонили.
Андрюшку нашёл Стёпка. Братишка лежал под осиной, холодный, с влажными щеками и не приходил в себя. Девчонок отправили домой, а Андрюшку принялись приводить в чувство. Идиотскую маску мы с него сняли.
— Может, отморожение, — задыхался я от слёз.
— Для обморожения слишком тепло, — хмуро отвечал серьёзный Стёпка и похлёстывал Андрея по щекам.
Когда тот очнулся, мы чуть не заорали от счастья. Андрюшка объяснил:
— Искал хворост, потом сильно устал и прилёг отдохнуть. Наверное, уснул.
До калитки Герундовых дошли втроём. Там остановились, и я посмотрел на Стёпку. Сколько раз мы ещё будем здесь прощаться и смотреть друг другу в глаза — не счесть.
— Ты сегодня герой. Ты мне брата спас, — говорю.
— Да ладно там, — машет рукой друг.
— Нет, не ладно. Это важно, — качаю головой, а потом обнимаю Стёпку. Когда тебе десять, это ещё разрешено делать.
Потом мы прощаемся, и я веду Андрюшку домой. Идём молча, а я даже и не знаю, как попросить его не рассказывать родителям произошедшую историю. И вдруг брат говорит первый:
— А где конфеты?
— Мы… мы их все в грязь уронили, когда тебя искали, — тут же вру.
Ничего не ответил Андрюшка на это заявление и продолжал молчать. Многое в этой истории мне было непонятно. То ли возле окна Андрей стоял, а потом сыграл с нами такую вот шутку. А может и правда упал без сознания, а к окну кто другой подошёл.
Я считаю этот поступок самым постыдным из всех. Даже тот, когда я пытался вломиться в комнату, чуть не поломав Андрюшке позвоночник, на втором месте. Однако белая маска с торчащими наружу губами долго не покидала мои ночные кошмары. И напомнила о себе в августе, когда я пришёл в больницу к тёте Марине и увидел на ней подобную маску.
И сейчас, когда я ворвался к доктору Вечности.
Существо, которое скрывалось за дверью, вряд ли являлось человеком.
**
Помещение напоминало ярко-освещённую подземную парковку: низкие потолки, огромнейшая площадь и равномерно удалённые друг от друга столбы. Стены, потолок белее белого. В центре, очищенный от укрепляющих столбов, покоился круглый павильон. А вот центр павильона украшал потрёпанный стол с компьютером, а также мольберт с маленькой школьной доской испещрённой цифрами. Возле доски стоял… скорее всего, доктор Вечность.
Видок у существа будто списан с хэллоуинского костюма Андрюшки: строгий костюм и галстук. Только ноги огромные, бёрда кончаются у моих плеч, задница отклячена, а две полы фрака облегают её, словно платок старой бабушки. Торс у существа не больше моего, руки стандартные. В целом передо мной стоит необычный человек с огромными ногами, разрушенными от артрита бёдрами, отчего напоминает утку. Вид головы доктора, если передо мной именно он, расставлял ингредиенты моей жизни на свои места.
Белая гладкая кожа, противная на вид, словно студень обтягивала затылок и лицо существа, лишая его ушей, глаз, носа. Наружу выглядывали лишь ярко красные рваные губы, будто первоклассница намазала их помадой столь неумело, что нарушила границы и будто минутами назад монстр загрыз кого-то, а губы от крови вытереть забыл.
— Артём Бреус. Добрый вечер, — говорит человек-монстр. — Сергей и Степан Герундовы, присоединяйтесь. Присаживайтесь.
Возле стола покоятся три мягких кресла, видимо специально для нас. Внезапно мой недавно раненый затылок, который почти успокоился, вновь начинает пульсировать болью.
