собственными глазами, кот останется наполовину живым, наполовину мертвым. Открыв ящик и убедившись, что произошло на самом деле, экспериментатор повлияет на реальность в ту или в другую сторону…
Это то самое, о чем мне толковал Рене-63! Существует несколько параллельных нетвердых реальностей… Из-за того, что Веспа Рошфуко случайно заглянула в будущее (и в некотором смысле открыла ящик с котом Шрёдингера), настоящее изменилось…
– Шрёдингер изобрел формулу «наблюдатель влияет на то, что он наблюдает», – продолжает Альберт Биттон. – Как же далеко вы проникли в прошлое со своей духовной машиной времени?
– В Средние века, – гордо отвечает Александр.
– Раз так, вы меня обогнали. Мое наивысшее достижение – одна секунда. Да и то, путешественник во времени – это протон, частица меньше атома. Для этого рекорда потребовалась феноменальная энергия.
Он смеется и закашливается.
– Приятно, что такой серьезный ученый, как вы, открыт теориям, отвергаемым большинством людей! – с воодушевлением выпаливает Александр.
– Это фундаментальная позиция! – поддерживает его Альберт Биттон. – Все великие научные открытия были сначала сделаны «в мыслях», а потом подтверждены реальными экспериментами. Жюль Верн и прочие придумали полет на Луну, а потом миссия «Аполлона» сделала эту мечту реальностью. Герберт Уэллс описал в своем знаменитом одноименном романе машину времени, и она рано или поздно непременно будет изобретена. Единственный вопрос – когда?
Мелисса берет тонкий белый сухарь, который рассыпается у нее в пальцах, прежде чем она успевает его раскрошить.
– Это еще что такое?..
– Бездрожжевой хлеб, – отвечает ей Альберт Биттон. – Сейчас Песах, примерно как ваша Пасха, а в Песах мы не едим обычный хлеб.
– Этот кибуц более религиозный, чем наш, – вставляет Менелик.
– Почему вам нельзя есть хлеб?
– Моисей увел евреев из Египта в пустыню, – начинает Альберт. – Кто-то спросил: «Вы догадались захватить соль?» Ответ был: да. То же самое с перцем, мукой, сахаром, кофе, кукурузными хлопьями, горчицей…
– Вы смеетесь? – недоумевает Мелисса.
– Я шучу, так я рассказываю о многих вещах, чтобы их оживить. Когда дошли до хлебопекарных дрожжей, выяснилось, что о них-то никто не подумал.
– Два миллиона человек уходят в пустыню, и никто не позаботился о дрожжах? – удивляется Александр.
– Никто. А в пустыне – вот странность! – дрожжей не нашлось. Решили замесить тесто без дрожжей. Оно не поднялось. В память о той «оплошности» мы неделю не едим ничего, в чем есть дрожжи. Если разобраться, они содержатся почти во всем.
– Мы не едим и не пьем в эти дни ничего, что связано с брожением: хлеб, вино, сыр… – дополняет Менелик.
– Удобный случай прибраться в кухонном шкафу, – завершает свой рассказ Альберт.
Французы убеждаются, что ни в одном блюде этой столовой нет даже следа дрожжей.
– Если хотите, это – познание истории через желудок, – продолжает Менелик. – Каждому нашему празднику свойственно какое-то кушанье или особый вид трапезы. Например, чтобы лучше помнить историю Моисея, мы едим и пьем на трапезе в Песах следующие продукты: смесь толченых орехов и тертого яблока в напоминание о том, как наши предки делали кирпичи для пирамид; горькие травы в напоминание об их изнурительном труде; соленую воду, символизирующую пролитые ими в Египте слезы, и так далее.
Похоже на мадленку Пруста [35]: незабываемая ассоциация определенного вкуса с конкретным событием или чувством. Мне тоже будет полезно использовать такую технику.
– А что, терпимо, – говорит Мелисса, пробуя мацу.
– На Ту-Бишват, Праздник деревьев, то есть обновления Природы, надо съесть пятнадцать разных как можно более экзотических плодов. В Суккот, праздник кущей, мы едим финики и лимон. В Пурим, карнавал в память о победе над вавилонским министром Аманом, мы уписываем сладкие-пресладкие булочки.
– А есть такой праздник, когда уплетают мед? – спрашивает Рене.
– Да, это Ханука, праздник света, примерно когда у вас Рождество. На Хануку детям дают мед, – отвечает Альберт Биттолн.
– Еще нам положено съесть вареное яйцо в память разрушения храма Соломона, – вспоминает Менелик. – Кстати, мы здесь именно из-за храма.
Менелик жестом просит своего французского друга объяснить, что к чему.
– У нас возникли кое-какие проблемы в Иерусалиме после попытки «диких» раскопок, – сознается Александр.
– Так это вы забрались под котель? – удивляется Альберт Биттон. – Я слышал об этом в выпуске новостей.
– Мы не смогли остаться в шаге от ответа на наши вопросы, не попытавшись его получить, – оправдывается Александр.
– Как это ни трудно, мы не собираемся опускать руки, – вставляет Рене. – Наоборот!
– Значит, вы и здесь, в Акко, намерены наделать глупостей?
Французам обидно это слышать.
– Я пошутил, – отступает Александр.
Некоторое время все молчат. Наконец Менелик возобновляет разговор:
– Альберт уже на пенсии. Он привез в Израиль свою дочь Ванессу, сделавшую алию – репатриацию в Израиль.
– Семья – это очень важно, – подтверждает Альберт. – Мне хотелось увидеться с внуками. Теперь мы живем здесь все вместе.
– Альберт помогает археологам: он работает на раскопках в цитадели тамплиеров в Акко, – объясняет Менелик и обращается к Альберту: – Когда мы сможем туда отправиться? Моим друзьям интересно, возникнет ли у них и здесь чувство дежавю.
– Под конец дня. Из-за жары сиеста здесь – это святое.
– В этот раз я не с вами, – предупреждает Менелик.
В кибуце есть гостиница, трое французов поселяются там в соседних номерах. Менелика приглашает к себе его друг Альберт.
Французы заносят в комнаты свои вещи и отдыхают в ожидании экспедиции в Акко.
Стоя перед зеркалом в ванной, Рене слышит стук в дверь. Он открывает и видит Мелиссу.
– Я хотела попросить прощения за прошлую ночь, – говорит она. – Сама не знаю, что на меня нашло.
– Все хорошо.
Но она не двигается с места, словно чего-то ждет.
– Выпьешь что-нибудь? – предлагает он.
Мелисса не отвечает. Ее телефон вибрирует, она проверяет, от кого звонок, и отходит в сторону, чтобы ответить. Рене слышит ее шепот:
– Нет… Нет. Нет… Нет.
Разговор окончен.
– Кто это был? – спрашивает Рене.
– Бруно. Он хочет вернуться.
– А чего хочешь ты?
– Я поняла, что вернуться значит все начать сначала. Это меня не устраивает.
Этой ночью я сглупил – не стал ее целовать.
Мелисса пристально смотрит на Рене, как будто хочет молча дать ему что-то понять. Ему не удается расшифровать ее взгляд.
Вот и расплачивайся за свою недогадливость.
Рене хочет отвлечься. Пробует отдохнуть, но где там! Тогда он принимает позу для медитации и решает заглянуть за дверь номер 28.
67. Мнемы. Нерон, император-поджигатель
18 июля 64 года нашей эры император Нерон, решивший пересмотреть планы строительства в Риме, вздумал уничтожить три округа города (из 14).
Таким способом он хотел обновить грязные бедные кварталы. Для ускорения он приказал своим солдатам поджечь
