Николай Алексеевич не шевельнулся.
— Насколько я понимаю, меня, как и этих джентльменов, доставили сюда не для того, чтобы упражняться в стрельбе по живым мишеням в комнате, где пули портят богатую отделку.
— Дьявол вам в проклятую вашу глотку! Это хорошо, что вы напомнили мне про обшивку, не то я размозжил бы вам вашу проклятую голову.
С этими словами Гарри с автоматом наперевес вышел из комнаты.
— Он пошел в магазин купить чего–нибудь овощного, — примирительно заметил Джо. — Вы должны извинить его, мистер. Он плохо воспитан. Не знал отца, мать была панельная шлюха. Он родился не по ее воле и воспитывался не ею. Я говорю это вам, сэр, потому, что видел, как вы слушали музыку. Гарри не то что я. Он с детства среди них, — и он указал глазами на автомат. — Его воспитывала какая–то старуха, пока не умерла с перепоя. И он всегда выполнял то, что ему поручали. Даже самые страшные задания вроде взрыва банка, за что он получил свою кличку Гарри в память покойного президента, устроившего хорошую встряску японским макакам. Если вы будете вести здесь себя хорошо, то ничего с вами не случится. А вечером, если хотите, я вам еще сыграю.
— Мне понравилась ваша игра, Джо. Я готов забыть, где нахожусь, — сказал Анисимов.
Генри Смит любил ездить по американским дорогам. Идеальное бетонное покрытие, чуть шершавое, чтобы избежать скольжения шин, позволяло делать ход машины покойным, располагающим к воспоминаниям и размышлениям.
По пути в Вашингтон Генри Смит, завернув в Балтимор, навестил там мать, которую обожал, трогательно заботясь о ней, никогда не забывая послать ей из своих далеких репортерских скитаний сувенир с теплой сыновней запиской.
Далеко впереди желтым пятнышком маячила попутная машина. Прямая бетонная дорога серой лентой летела навстречу Генри Смиту.
Увы! Слишком поздно увидел Смит, как с боковой дороги выехал фургон и сразу же застрял поперек шоссе. Генри резко вырулил машину, чтобы объехать чертов фургон слева, не видя, что за ним творится. А там навстречу мчалась машина…
Тысячью ножей, гадко скрипнувших по тарелке, взвизгнули тормоза. Потом у Смита вытряхнуло все внутренности, и слева от него что–то захрустело. Это машины ударились боками и пробороздили одна другую ручками дверец.
В глазах у Смита помутилось, натянулся, врезаясь в тело, ремень безопасности. И провал…
— Очнитесь, сэр, — тряс его полисмен в шортах и широкополой шляпе. — Очнитесь, черт вас возьми! Вы были на левой стороне.
— Врача, — простонал Смит.
— Я остановлю первую же, машину, и вас довезут до доктора. Но в полицию вызовут. Я сожалею, но придется платить, сэр. Виновен тот, кто оказался за разделяющей чертой на полосе встречного движения.
Какая–то машина остановилась.
— Не беспокойтесь, шеф. Я его доставлю куда надо, — заверил чей–то знакомый голос.
Генри Смита усадили рядом с водителем в роскошную открытую машину «ягуар».
И она красной молнией рванулась с места, унося Смита в обратную от Вашингтона сторону.
— Ну как, парень, очухался? — спросил водитель.
На сиденье за рулем едва умещался добродушный толстяк с полдюжиной подбородков. И он затрясся в беззвучном смехе. Смит не верил глазам. Это же сам Броккенбергер, «Король лобби», к которому он спешил в Капитолий!
— Недурная встряска? А? И целехонького усадили ко мне в «случайно проезжавшую машину»! Ха–ха! Ничего не скажешь! Мои «ягуары каменных джунглей», как вы их обозвали в одной из своих паршивых статеек, все–таки умеют делать свое дело. О’кэй?
— Да, сэр. Но зачем же мою новенькую машину…
— Заткнитесь. Вы заслужили хорошего тумака. Какого черта вы проиграли в ледяном Гроте всю игру?
— Это все нобелевские лауреаты, босс! Уверяю вас! Они вообразили, что могут иметь собственное мнение.
— Еще бы! — хмыкнул Броккенбергер. — Ослы!..
— И мне не оставалось ничего другого, сэр, как «задействовать запасной вариант».
— Заткните свою паршивую пасть. Лучше помолчать об этом даже в моем «ягуаре», где можно не опасаться подслушивающих аппаратов, которыми набит Капитолий.
— Так вот почему мы встретились на шоссе!
— Идиот! Если бы вы были так же догадливы и там!..
— Но разве комиссия долетела до Нью — Йорка?
— До него долетел этот Анисимов, а не оказался с вашей помощью среди всех на «Конкорде». Тогда было бы о’кэй!
— Мне не пришло это в голову, босс.
— Даже острые ножи тупеют, если их не точить.
— Я готов, сэр, быть ножом, мечом, кинжалом.
— Знаю. Потому и «подобрал» вас на дороге. Чтобы наточить. К делу. Вы читали статью профессора Тейлора, отца водородной бомбы, который утверждал, что ее можно украсть?
— Да, сэр. Но там говорилось, как сохранить материалы, из которых можно создать атомную бомбу.
— «Предупреждать» об этом все равно что указывать на такую возможность.
— Но, сэр, администрация после этой статьи, вероятно, приняла нужные меры.
— У нас было время, пока статья готовилась к печати. Ее можно было прочитать и до выхода в свет.
— Должен ли я понимать, что…
— Вы ничего не должны понимать. Только действовать, как укажут.
— Да, босс.
— Заполучить материалы для атомной бомбы, о которой болтал «папаша всеобщего уничтожения», оказалось возможным. Но этого мало. Нужны еще мозги, которые способны сделать из материалов действующую штуку. Они уже гостят у нас. Вам предстоит завернуть им их паршивые щупальца так, чтобы мозги сработали как надо. Словом, если вам не удалось взорвать город под ледяным куполом…
— Надо взорвать сам ледяной купол! — догадался Генри Смит.
— Вот вам и поручается обработать заполученных нами специалистов. Кстати, и вашего Анисимо–ва тоже.
— Как? И он там? Зачем?
— Постарайтесь связать их всех троих одной веревочкой.
— О’кэй, босс! Можете положиться на меня. Я все устрою.
— У вас не будет другой возможности, парень, — зловеще напутствовал Броккенбергер. — Говорят, саперы и гангстеры не ошибаются дважды.
— Но где мне действовать и когда, сэр?
— А мы уже приехали, сын мой. Вот она, «вилла–гроб». Тиха как могила. И чтобы выйти из нее, надо… воскреснуть. — И Броккенбергер снова затрясся в беззвучном смехе. — Пришлось одолжить ее для такого благого дела. Сейчас я дам приказ по радио своим паршивцам впустить вас, Вылезайте, О’кэй!
Генри Смит выбрался на шоссе.
Красный «ягуар» молнией метнулся с места.
