Он посмотрел в зеркало и подумал, что так могла бы выглядеть его жена, и на мгновение представил, что они сейчас собрались выезжать — на выставку, в кино или куда там ходят счастливые семьи по вечерам. Она что-то увидела, встретившись с ним глазами в зеркальном отражении.
— Что? — спросила робко.
— Ты красивая, — ответил Антон.
Предложил ей таблетку. Ты отстранишься. Это будет как не с тобой, сказал он, помещая продолговатую серую капсулу в ее ставшую влажной ладонь. Она отказалась.
Когда они приехали, Зыков обедал, о чем сообщила Ирина. Двадцать минут ждали в прихожей. Антон листал старый журнал, ничего в нем не понимая, Света сидела, сложив руки на коленях, выпрямив спину и уставив взгляд в одну точку.
Пригласили внутрь. Они прошли в комнату. Зыков был одет в пижамные штаны и халат из фиолетового шелка с черной каймой. Он подошел к ним и поцеловал Свете руку. Поморщился, разглядывая шею с татушкой.
— Ну, зачем такое тело портить… я б тебе не разрешил.
И погрозил по-отечески пальцем.
— Папа говорил, ты на фортепиане училась.
— Что?.. Да…
— Прошу.
Антон увидел в углу гостиной пианино. Раньше его там не было. Света села, и, побив клавиши пальчиком, пробуя звук, заиграла «К Элизе». Она все время спотыкалась, и мелодия раздражала.
— Люблю на них смотреть. Самая лучшая часть, — Зыков говорил с Антоном тихо, шепотом, не отрывая глаз от Светиной спины, — ждать. Через пять минут. Пять раз стрелочка пройдет.
И Зыков покрутил в воздухе пальцем. За спиной Антона кто-то кашлянул. Обернувшись, он увидел Ксюшку.
— Ты наркоту, что ли, жрешь? Куда смотришь?
— Никуда.
— Бля, Антон, ты с этим завязывай, понял?
Зыков подошел к Свете и положил руку ей на шею. Она напряглась, а он погладил ее по плечу.
— Антон, иди, — Зыков не повернулся к нему.
Кошелев продолжал стоять.
— Антон, иди, сказал!
На сей раз Зыков повернулся и в голосе его послышались недовольные нотки. Света тоже обернулась и увидела нерешительность Антона. В глазах ее появилась надежда. Она сбросила руку Зыкова со своего плеча и рванулась к Антону, но Зыков перехватил ее за локоть и потащил к себе. Она стала вырываться, он дал ей пощечину, впился пальцами в голое плечо и потащил к спальне.
— Пошел вон, пялишься! — заорал на Антона.
Антон достал пистолет, догнал Зыкова и ударил его рукоятью в ухо. Зыков взвизгнул и присел. Светка вырвала локоть из его рук и отползла к стене. Антон схватил с дивана подушку, и приставил ее к затылку Зыкова.
— Ори, — сказал Светке шепотом, — ори, сказал!
Она закричала, а он выстрелил через подушку в затылок Зыкову, и пуля вышла через глаз, и Светка снова закричала, громче. Зыков повалился на пол, и по паркету стало расползаться пятно крови. Она была алой. На шее Зыкова висели четки Имомали. Антон прошел к двери и стал слушать. Все было тихо. Он пошел в спальню и принес простыни. Одну обмотал вокруг головы Зыкова, и, пока та не успела пропитаться кровью, схватил Зыкова подмышки и поволок в спальню. Остальными простынями стал затирать пол.
Светка стала тихонечко выть, закрыв рот рукой и тряся плечами.
— Успокойся, — сказал Антон, — помоги.
— Я в туалет хочу! — Она поцокала каблуками в спальню, где был туалет, но увидела там Зыкова с красной тряпкой на голове, и ее стошнило в комнате.
Она вернулась через пять минут. Антон ждал ее. Он подошел к Свете, обернул бретельку вокруг кулака и рванул. Раздался треск ткани.
— Чулки снимай.
Света, ничего не понимая, заморгала, потом часто и старательно закивала, обняла его за шею и потянулась для поцелуя. Он оттолкнул ее и зло зашипел:
— Господи, дура, просто чулки сними!
Она сняла, оставшись с голыми ногами.
— Приготовься, — попросил Антон.
Он взял ее за плечи, а потом влепил пощечину. Голова Светы мотнулась, девушка вскрикнула, кожа покраснела. Но крови не было.
— Извини, — он ударил еще раз, сильнее. Из носа девушки на губу стекла кровь. — Теперь плачь.
Она заплакала. Он взлохматил ей волосы, схватил за локоть, и потащил из комнаты, нарочно быстро, чтобы она не поспевала за ним на каблуках и спотыкалась.
Он стремительно протащил ее через прихожую, мимо Ирины:
— Петр Вадимыч отдыхает, не дергать.
Все равно пришлось ехать домой, за оружием и талонами. У подъезда ждал Бугрим. Кошелев бросил, не останавливаясь:
— Я уезжаю.
— Куда?
— Отсюда. Я Зыкова замочил.
— Что?
— Что слышал!.. Короче, я валю из Москвы, ты ни при чем.
— Куда поедешь?
— Далеко.
— Я могу помочь?
— Нет, тебя вообще здесь видеть не должны, тебе же лучше.
— Возьми меня.
Он был двух метров роста и весил сто тридцать килограммов, но сейчас выглядел ребенком, которого не берут на рыбалку.
— А склады?
Бугрим пожал плечами и забрал у Антона ключи от машины.
— Поеду на вашей, вы мою берите.
Ксюшка осталась ждать на улице, пока они со Светой собирали вещи. Хватило семи минут.
Первым тронулся Бугрим. Антон завел «БМВ». Бензина было в аккурат вырваться из Москвы. Ксюшка сидела на лавочке перед подъездом и ковыряла носком кеда землю.
— Садись, поехали, — раздраженно прикрикнул Антон.
Ксюшка встала и подошла к его окну.
— Я не поеду, пап.
— Садись, еще тебя уговаривать! — Он терял терпение.
— Езжайте! — Она поцеловала его в щеку. — Ты самый лучший, папка. Ты теперь и без меня сможешь. Я к тебе не приду больше.
Она отошла, он нажал на газ, и видел ее в боковом зеркале, пока машина не выехала со двора.
Ехать через центр было опасно, через МКАД — долго. Он поехал через центр.
Ирина пошла к Зыкову. Он приказал не беспокоить, но было время пить лекарства от печени, а она была жесткой в этом вопросе, и Зыков ее боялся.
Она зашла в гостиную, и его там не было. Пахло рвотой. Ирина пошла в спальню, с каждым шагом напитываясь тревогой, словно входя в нервное облако.
Зыков лежал на полу в спальне, выставив в потолок пузо, а голова его была замотана в белую шелковую простыню, ставшую черной от высохшей и загустевшей крови. Ирина опустилась на колено. Она не знала, что делать, и сложила его руки на груди. Потом вышла в коридор и позвонила Антону. Он не брал трубку. Она поразмыслила, кому еще позвонить, и набрала Казаха.
Взял его помощник, попросил подождать.
Говорила ему, мудаку, думала Ирина, держа у уха трубку. Они давно не спали, и он давно не бил ее, и их отношения напоминали заурядный, устоявшийся, не особенно счастливый брак. Но Зыков был ее мужчиной, и мог убить за нее, и она понимала, что должна подхватить его дело, а это означало в первую очередь убить тех, кто убил его.
