Олег Маловичко - Исход

Казах стал набивать цену. Она согласилась дать ему что захочет, и Казах пообещал найти Антона в любом уголке земли.

— А девку? — спросил Казах.

— И девку, — ответила Ирина.

— Давно он мертв?

— Кто?

Казах помолчал. Он говорит о Пете, подумала Ирина, моем Пете, и Петя сейчас мертв, его убили.

— Не знаю. Они уехали минут двадцать назад.

Положив трубку, она пошла в гардеробную, смотреть костюм для похорон. В последний год Зыков пополнел, и она остановилась на сером, с эластаном.

Их перехватили на Дмитровской, перед мостом. Мент в будке регулировщика перевел светофор на красный, и Антон послушно остановился, хоть рядом никого не было.

В заднем зеркале увидел приближавшийся мотоцикл. Водитель пригнулся к рулю, а седок сзади, одной рукой держась за спину водителя, расстегивал объемную куртку на груди. Не успеть, понял Антон, и заорал Свете:

— Ложись!

Она не поняла, и он схватил ее за затылок и с силой нагнул вниз. Мотоцикл сбросил скорость, обогнул «БМВ» по дуге и с визгом затормозил в пяти метрах впереди. Седок, в руках у него был теперь автомат с коротким дулом, нажал на спусковой крючок, и пули яростным градом обрушились на «БМВ». Сетка лобового стекла взорвалась и пошла трещинами, и просыпалась осколками вниз, а крик Светы потонул в грохоте. Как только автомат замолчал, Антон дернул за рычаг передач и вдавил в пол педаль газа. Машина рванула с места. Он держался за руль, не поднимая головы. Машина налетела колесом на бордюр, их тряхнуло, Света опять вскрикнула.

Им вслед стреляли из пистолетов. В машине пахло маслом.

Антон выпрямил голову, свернул в арку сталинского дома, и резко притормозил, так, что его бросило на стекло. Потянулся к дверце через Свету, щелкнул рычажком запора.

— Прячься! За мусорку!

Девушка шмыгнула за стоявшие у стены в ряд три ржавых бака, а он вышел из машины, и едва успел поднять пистолет, как в арку въехал мотоцикл. Водитель стал тормозить и поворачивать колесо, чтобы дать седоку прицелиться, и эта задержка стоила им жизни. Расставив ноги и перехватив левой рукой правую, Кошелев за четыре секунды разрядил в них магазин «Зауэра». Пули впивались в их тела, выбивая кровавые фонтанчики, мотоцикл завалился набок, ревел и царапал бешено вращающимся колесом асфальт, вырываясь из-под мертвого водителя; стрелок в последнем мышечном спазме жал на спуск, и пули автомата били в старый кирпич арки, бессмысленно кроша кладку; оба механизма пережили своих хозяев.

В воздухе пахло стреляными гильзами и дробленым камнем.

Кошелев выбросил на асфальт пустую обойму и торопливо вставил новую, отходя к правой стороне арки, в тень. Он не видел следующей машины, но расслышал скрип покрышек при торможении. Раздались хлопки дверей, тихие, неразборчивые команды и шелестящие по асфальту торопливые шаги. Антон перестал дышать, чтобы лучше слышать — так и есть, двое побежали вдоль дома, чтобы зайти в тыл. Значит, оставшиеся будут ждать их, и у него есть двадцать секунд преимущества.

Света смотрела на него из-за баков. Он показал на себя и выбросил один палец, затем на нее и выбросил два — она склонила голову в знак того, что поняла.

Антон пошел к выходу из арки, держа пистолет в полусогнутых, выставленных вперед руках.

Он выиграл две секунды, которых хватило на четыре выстрела: первым он прострелил горло одному из преследователей, остальные ушли в молоко — оставшийся живым соперник, мгновенно сориентировавшись, спрятался за падающим товарищем и два раза, вслепую, выстрелил из-за него.

Антон побежал вперед, как вдруг пуля сильно стукнула его в левое плечо, развернула, и бросила на землю. На мгновение, ослепленный болью, он перестал соображать, а когда пришел в себя, увидел, как враг поднимается из-за тела поверженного. Они встретились глазами, вскинули оружие и вспороли воздух выстрелами одновременно, но Антон оказался удачливей.

Света помогла ему подняться и потащила к «Мондео»: пока она искала в карманах убитых ключ, Антон, спрятавшись за задним крылом, отстреливался от подоспевших двух других.

Бросили «Мондео» сразу за кольцевой, в ста метрах от лукойловской заправки, где на обочине их ждал Бугрим. Света помогла Антону выйти из машины, он висел на ней. Вместе с Бугримом уложили его на заднее сиденье.

Отъехав сорок километров, нашли в поселке врача. Дрожащими от похмелья руками старый терапевт вытащил пулю, продезинфицировал и зашил рану, пока Бугрим поглядывал в окно, поигрывая пистолетом.

За десять километров до Дмитрова машину пришлось бросить. Дорога здесь была вся разворочена взрывами и ехать было невозможно, а на обочине лежали сложенные в ряд мертвые солдаты, всего семеро, все молодые и босые. Далеко впереди ухали пушки, будто великан бил в барабан.

У Антона поднялась температура. Его трясло, он не мог сам идти и даже говорить, только дрожал и стучал зубами. Света дала ему аспирин, но это не помогло. Ему нужен был покой, нужно было отлежаться.

Они развернулись и поехали обратно. Бугрим свернул на проселочную, и они доехали до мертвого поселка из четырех домов и здания почты. Бугрим спрятал машину в сарае, а Света убралась в доме.

В деревне не было еды, но на почте Бугрим нашел мешки с гранулированным кормом для скотины, и она кормила Антона, разводя гранулы в воде, а сама ела сухие.

У них не было градусника, и слава богу, потому что Света знала, что у Антона температура, с какой не живут. Они мочили в ведре простыню и оборачивали ею голого Антона, а он был горячим и стучал зубами.

Они провели здесь пять дней. Бугрим с утра уходил искать еду, но ничего не находил, и они ели корм. Вышли, как только смог ходить Антон. Он сам настоял.

До «Зари» шли неделю, и пришли к ночи. Издалека увидели в глухой синеве бело-оранжевые точки. Это были костры. Вокруг «Зари» разбили лагерь беженцы. Всего их было полсотни.

Старик с седым волосом, цветом как поровну смешанные соль и перец, сказал, что принимать будут завтра с утра, и в день принимают не больше пяти семей, и если записываться, то это вон на тот конец, к Любови Михайловне. Ну и что, что раненый, здесь с детьми больными, и то в очереди.

Бугрим и Антон пошли к воротам. Часовой по ту сторону ворот велел им стоять. Антон попросил позвать Крайнева. Часовой молчал. Антон стал стучать в ворота кулаком, и часовой выстрелил ему под ноги.

— А у них тут не сильно веселее, — буркнул Бугрим.