– Жди, слетаю, все расскажу.
– Ливийцы стоят в одном дне пути от Ра, – сказала она, прилетев.
– Это я знаю.
– Знаешь, так что же молчишь?! Чего я зазря летала?!
– Мне это не интересно. Они не двинутся, пока не приплывут греки. А я пока перехватываю их лазутчиков, и их царь остается в неведении.
– Рамзес, ты болван. Сколько это будет продолжаться? Вытащи на берег с десяток кораблей, пошуми на глазах у лазутчиков, и дай им уйти.
– Но они же поймут, что корабли не ахейские.
– Так не подпускай их близко! Не ахти какие мореходы эти ливийцы. Не разберут. А потом, когда они выйдут к морю, ударь на них всеми своими колесницами. Им там на ровном месте есть где разгуляться.
– Богиня, царица! Нет, царица богов! Придешь сегодня ко мне на ложе?
– Нет! Уничтожишь ливийцев, тогда приду.
И все случилось так, как говорила Афродита. Нежная богиня любви. Личный агент фараона Рамзеса.
Буря разметала корабли ахейцев. Поэтому к берегу не причаливали. Ждали, пока соберутся отставшие. Собрались, разумеется, не все.
Но, посоветовавшись, решили все же начинать высадку.
Никто этому не препятствовал.
Вытащили корабли, обустроили лагерь. Противник так и не появлялся. Выслали разведку.
Она вернулась через день.
– Царь, – сказали разведчики Менелаю. – Отсюда на пол дня пути следы большой битвы. Потом победители преследовали побежденных.
– И куда шли победители?
– На юг.
– Надо скорее идти по следу побежденного врага. Ливийцы, не дождавшись нас, сами расправились с войсками Рамзеса, и преследуют его – говорили одни.
– Мы все равно не догоним ливийцев посуху. Надо садиться на корабли и плыть вверх по Ра, забирая по пути богатую добычу.
Спорили долго. В итоге решили самое худшее. Одни остались у кораблей, другие пошли посуху по следам неизвестных победителей, третьи поплыли вверх по Ра.
И почти все были уничтожены поодиночке.
«Я собрал тысячи колесниц. Я уничтожил тысячи врагов. Кровью пришельцев тек великий Ра. Навек запомнят северные варвары, как вторгаться в мое царство. Я Великий Царь царей победил всех!»
Примерно такие слова высекли на каменных стенах храмов по велению фараона, победителя нашествия народов моря.
А организаторы похода спаслись чудом. Сребролукий бог Аполлон появился на небе и, поражая врагов, позволил Агамемнону и Менелаю отплыть.
Странно, но ахейцы потеряли две трети своих воинов. А троянцы каким-то чудом спаслись почти все.
Уж не предали ли они?
Аполлон развернулся, примериваясь куда можно приземлиться. Сверху была видна уединенная бухта.
И посреди пляжа сидела на причудливо обработанном в виде кресла широком обрубке ствола одинокая женщина.
Сбросив крылья, Аполлон решительно подошел к ней. Афродита медленно повернула голову. Тонкая улыбка тронула ее губы. Сейчас она не казалась глупенькой светловолосой куколкой.
Она смотрела на Аполлона своими прозрачными светлыми глазами. И в этих глазах было все, – от легкой насмешки над ним до понимания цели его прилета и чего-то еще, чего он пока не понимал.
– Твоих рук дело? – спросил Аполлон, теребя в руках кинжал из лучшей черной бронзы.
– Ты никак хочешь убить меня, братик?
– Знаешь, что бы с тобой сделали они, если бы ты так же поступила с их фараоном?!
– Как, так?
– Не придуривайся!
– Какие мы сердитые! Смотри, срежут тебя сейчас стрелой в-о-он с того обрыва.
Аполлон резко повернулся.
А Афродита рассмеялась, тряхнув своими чудными волосами.
– Боишься, сребролукий? Не бойся. Мы одни.
– Люблю эту гавань, – продолжала она. – Здесь так красиво и тихо. Не находишь?
– Это здесь по легендам ты восстанавливаешь девственность?
– Далась мне эта девственность. Здесь я отдыхаю душой.
– После всех своих черных дел?
– Черных? Почему черных? На что ты намекаешь? Какие черные дела могут быть у нежной и беззащитной богини любви?
– Знаешь, сколько наших полегло по твоей милости, – устало сказал Аполлон.
– Наших? Ни одного. Наши остались на родном севере. А здесь все чужие.
Слегка выдолбленный ствол был наклонен. И Афродита полулежала в нем. Потом она приподняла ногу и сев прямее, обхватила руками колено.
В ее позе было так много изящества и какой-то щемящей грусти. Бестактно было тревожить ее в этом состоянии. И обладающий тонкой душой Аполлон тоже надолго замолчал.
Тихо плескали небольшие ласковые волны. Ветер прошумел где-то в соснах, росших на окружающих бухточку обрывистых скалах.
Они молча слушали эту музыку природы. Наконец, Аполлон прервал молчание.
– Что же нам делать, сестренка?
– Давай для начала немного омолодим друг друга. А потом по нашему ведовскому обычаю займемся любовью. И не будем впредь мешать этим уродам резать друг друга.
– А потом?
– А потом вернемся на Волчью гору. И организуем там большой сход. Со Сварогом, Ведой, Рысьим Сердцем.
– Веда ушла. Но появились новые братья и сестры. Перун, Велес, Тамирис, внучка Тамирис.
– Вот видишь, жизнь продолжается.
– Но сможем ли мы вернуться, сможем ли мы привыкнуть к той жизни, и отвыкнуть от этой?
– Не знаю, но для начала надо уничтожить то, что наворочал здесь Зевс. Которого ты, кстати, собирался убить после того, что было тогда, на Лысой горе.
– Откуда ты знаешь? – он спросил это машинально, уже ничему не удивляясь.
– Знаю, Купала, знаю. Но, не об этом сейчас. Пойми, не достойны эти южане настоящего ведовства. Не достойны бессмертия эти царьки с Олимпа и их шлюхи.
– А что твой Рамзес достоин?
– Ну, какой он мой? – легко рассмеялась она. – Так, дубина в моих руках. Да и то, дубина весьма трухлявая.
Ну, все. Давай омолаживаться. Искупайся и иди ко мне.
«Что для вас почести, в кудрях шлемы. Разговоры о вас».
Как же точно написал о них, и не только о них, автор Фестского диска.
Глава 4. Подноготная боевого братства
После провала похода народов моря, Троя стала несказанно богатеть. Истощенная этой авантюрой Эллада нуждалась буквально во всем, ведь ее хозяйство не было самодостаточным, а процветало только благодаря, говоря современным языком, выгодному положению в международном разделении труда.
Но торговля с югом была полностью перекрыта египтянами и их союзниками. А вся торговля с севером и востоком была в руках троянцев. И они оставляли ахейцам ровно столько, чтобы те могли сводить концы с концами
А вся прибыль оставалось в Трое.
Разумеется, ахейцы с удовольствием бы распотрошили этих удачливых торговцев. Но сил больше не было.
Сил не было. Зато опыт подготовки и организации больших военных кампаний был.
