Поэтому богиня взяла себя в руки.
– Итак, что там говорил царь хеттов.
– Он сказал, что Эллада и Троада непременно поссорятся. И тогда Троя станет нашим ударным отрядом в борьбе против Эллады. И мы должны будем помочь ей разгромить ахейцев.
– Он правильно сказал. Поэтому ты оставишь без последствий участие Трои в нападение на твою страну. Это, кстати, будет еще одним поводом для возникновения недоверия между Элладой и Троадой.
А мелкая месть второстепенным участникам нападения в случае твоей победы будет излишней.
– Ты права, богиня.
– Конечно, права. А теперь я хочу спать. И не приставай ко мне до утра.
– Это будет так трудно!
– Тартар с тобой. Пойдем на ложе. Только постарайся кончить поскорее. А то я просто засну под тобой.
Ахейские цари Агамемнон и Менелай пребывали в радостном возбуждении. Любой царь мечтает о большем. И как мог Менелай, зять самого Зевса не мечтать о том, чтобы собрать всю Элладу под своим скипетром.
Но Эллада не Египет. Вот так всех не соберешь.
Но тесть, великий Зевс, подсказал ему решение. Собрать корабли и добровольцев и напасть на Египет. Давно пора показать этому царю царей, что он давно не только не царь царей, но и свою собственную страну не сможет удержать.
А успех дела закрепит авторитет спартанского царя. Там, глядишь и до титула старшего среди эллинских царей рукой подать.
Царь царей Менелай!
Звучит, Тартар побери! Звучит!
Разумеется, такая стратегическая идея не могла придти в голову этому правнуку вульгарных разбойников. Впрочем, все цари Эллады были в этом на него похожи.
Идея возникла, разумеется, на Олимпе.
– Мы теряем Скифию, – сказал как-то Зевс Посейдону.
– Не теряем, а потеряли, – бестактно брякнул Посейдон.
– Опять дерзишь, брат?
– Знаешь что, Зевс, давай-ка без глупостей. Не строй из себя царя перед такими, как я. Твой Олимп разбежится. А ты просто сдохнешь, став простым смертным. Омолаживаться тебе, кроме как здесь, негде.
А то, что я с Аполлоном немного развеялся под Троей, подыграв тебе, еще ничего не значит. Мы сами хотели отдохнуть немного, сменив обстановку.
И не делай строгую рожу. Мне на твой гнев наплевать, громовержец бывший. Небось, и молнии то разучился метать? А?
Зевс подавил нарастающий гнев. Он действительно разучился метать молнии. И вообще, разучился всему, что когда-то умел.
А научился он только разбирать склоки этого сборища теряющих колдовскую силу полу царьков, полу волхвов.
А чтобы быть им всем полезным, надо было эти склоки регулярно провоцировать.
– Посейдон, не руби сук, на котором сидишь. То, что ты еще умеешь вызывать грозы над морем, тоже мало значит. Омолаживаться вне Олимпа могут только Аполлон и Афродита.
Поэтому нам важно организовывать приток новых, пусть и самых плохих, ведунов и ведуний и не дать разбежаться старым. А это, согласись, могу среди вас делать только я.
– За то тебя и терпят. Но между своими не надо кичиться. Можешь делать это перед своими потаскухами, если не терпится.
– Эх, Посейдон, брат ты мой названный. За что вы все так меня не любите?
– Болван ты, Волчий Зев, – Посейдон намеренно вспомнил настоящее имя царя богов, – кто же царей любит? Захотел стать царем, забудь о любви. Вернее, любви достойных. А любить царя могут лишь рабы и безмозглые уроды.
Эх, люблю я топить эту сволочь целыми кораблями.
Впрочем, Посейдон вряд ли сказал именно так. Слова «сволочь» он еще не знал.
– Ладно, брат, Скифию мы потеряли. Но теперь по законам существования царств, мы должны эту неудачу чем-то компенсировать.
– А чего тут думать. Эллада царит на море. Давай, направим энтузиазм наших царьков на грабеж никчемного Юга и Востока. С моря, разумеется.
Так родилась идея, которую в дошедших до нас сведениях назовут «походами народов моря».
Великий Зевс! Как же трудно было собрать этот поход, – часто думал Менелай.
Нет, никто не отказывался! Наоборот, все горели энтузиазмом. Но то воинов было больше, чем могли вместить корабли, то наоборот, корабли оказывались полупустыми.
Афиняне отказывались принимать на свои корабли мирмидонян, микенцы лаялись со спартанцами, хотя и были поданными двух родных братьев и самых верных союзников.
Троянцы приплыли на небольшом числе кораблей, но сказали, что могут выставить гораздо большее число воинов, если корабли для них дадут другие.
Никто не хотел плыть в Трою за этими добровольцами. Но потом все же договорились выделить по десять кораблей от каждого союзника.
И пока так договаривались, собирались, плавали то туда, то сюда, объели и Менелая и Агамемнона до костей. Закрома и подвалы опустели. Казна трещала по швам.
Кто должен был содержать все это сборище до выхода в море? Вопрос интересный, но не решенный. Пока ждали добровольцев из Трои, за которыми поплыли представители Афин, Микен и Спарты, иные мелкие союзники стали расползаться, вернее, «расплываться» по домам.
Разумеется, эти никчемные царьки, умеющие только орать и драться, ничего бы не организовали.
Все же в этом отношении Элладе было далеко до империй Востока с устоявшимся механизмом государственного управления.
Но к организации активно подключились олимпийцы. Их жрецы получали указания и пророчества с самого Олимпа, которые и внушали тупоголовой пастве. И это не позволило предприятию завершиться, не начавшись.
Наконец, выплыли.
– Аполлон, полетай там, прикрой этих идиотов, – попросил Зевс.
– Попозже полечу. Надвигается буря. Потом.
– Потом может быть поздно.
– Тогда лети сам, если сможешь. А если не можешь, то и не погоняй. Говорю же, слетаю. Посмотрю, как твой зятек тщится стать царем царей Эллады.
– Ну что говорят твои лазутчики? – спросил ливийский царь своего старого наставника.
– Они не вернулись.
Ливийцы сконцентрировались в ближайшем к Египту оазисе. И им все труднее было скрывать свое присутствие.
– Что мне делать, моя богиня? – спросил фараон. – Что ты прикажешь мне.
Какие же эти мужики козлы, – подумала Афродита. – Он скоро вообще отстранится от дел, и все переложит на меня. А сам будет только забавляться со мной на ложе. Вот ведь и там его ублажи, и все дела за него сделай! Вот она, бабья доля. Тоже мне, фараон. Не хотелось бы досадить этому Зевсу, его сыночкам, Аресу и Гефесту, да толстожопой Гере, бросила бы этого никчемного дурня.
Но она ничем не выдала своих мыслей, а только сказала:
– Жди, слетаю, все расскажу.
– Ливийцы стоят в одном дне пути от Ра, – сказала она, прилетев.
– Это я знаю.
– Знаешь, так что же молчишь?! Чего я зазря летала?!
