Из-за выстроенных в ряд тягачей на площадь выходит серый лохматый пес. Обомлев, глядит на меня.
— Поди сюда, — велю я.
Он идет, припадая на передние лапы, затем ползет на брюхе.
— Ближе, ближе.
Он скулит, отворачивает голову, подставляя шею.
— Что, собачья жизнь? — спрашиваю его снисходительно.
— Собачья, — соглашается он, виляя хвостом.
Заморыш. Его счастье, что родился не на Каниссе. Наши собаки — о-го-го, молодец к молодцу. Сильные, выносливые, отличные работяги. Правда, некоторые дурные головы считают, будто держать в рабстве братьев наших меньших — преступление. К счастью, аболиционистов не слушают. Истинные каниссане всегда отличались светлым умом.
Отпускаю заморыша.
С Дитрихом мы найдем общий язык, он парень что надо. Армию сейчас не наберешь. В солдаты никто не идет, а коли мозги набекрень, то метят сразу в генералы, не меньше. И на Генерале отыскали выход: личный состав выращивают в пробирках. Неплохие, доносит разведка, солдаты получаются. Хотя Каниссу они бы не устроили, такими даже на Генерале недовольны. Рост, вес — в норме, команды выполняют, скорость реакции высокая, но коэффициент интеллекта — увы. Безнадежно. Рассказывали, на стрельбах случай был. Дали такому недоделанному солдату пулемет, а он развернулся да и жмет на гашетку, своих офицеров поливает. Позор. Сразу видно, что среди разработчиков нет ни одного с Каниссы.
Возвращается Дитрих — без спутницы, с блюдом жареных бифштексов. Догадливый. Каким бы он был каниссанином! Дитрих улыбается:
— По виду ты, дружище, предпочитаешь человечье мясо, но чего нет, того нет. Извини.
Бифштексы изумительны. Я люблю Дитриха, я могу для него все.
Ворота распахиваются, выходят Фрида Кэссиди и генералы. Мы с Дитрихом преданно глядим друг на друга, заодно держу в поле зрения последний бифштекс.
— Джеми! Ах ты продажная тварь! — хохочет Фрида.
Пристально смотрю на нее, и она замолкает. Испуганно молчат и генералы. Дура. Ну да ладно, на первый раз прощаю.
Дитрих кланяется, Фрида любезно ему кивает. Превосходно, пусть сойдутся поближе. Через Дитриха мне откроется доступ к секретам производства личного состава. Не то чтобы мы на Каниссе сами не могли такого придумать, но зачем, раз уже есть готовая технология? А потом мы наладим массовый выпуск мозговых косточек. Ах, косточки! За них я могу все. Иду за Дитрихом и виляю хвостом, как последняя дворняжка.
Самое глупое в этой истории то, что Ральф Крокет терпеть не мог китайскую кухню. Ненавидел искренне и во всех проявлениях, не делая поблажек ни пекинской, ни кантонской, ни сычуаньской кулинарии. Неприязнь была давней, Ральф держался за нее как клещ, несмотря на попытки друзей и знакомых склонить его к экзотике. В их среде китайская кухня была в чести, но переубедить Ральфа оказалось не легче, чем проломить кирпичную стену, кидая в нее шарики для пинг-понга. Ральфу приписывали отсутствие вкуса, тайное вегетарианство, а то и вовсе отвращение к процессу принятия пищи, вызванное комплексом по поводу лишнего веса…
Последнее было полной чепухой — поесть Ральф очень даже любил. И поэтому к еде относился серьезно. Эксперименты с продуктами питания он воспринимал с той же брезгливостью, что и вивисекцию, считая их звеньями одной цепи. Разумный человек не станет есть крыс, скорпионов и птичьи гнезда, закусывать лепестками хризантем и запивать змеиной желчью. Не говоря уже о супе из медуз, одна мысль о котором повергала Ральфа в трепет.
Впрочем, супу из медуз еще предстоит сыграть свою роль; сама же история началась несколько раньше — солнечным воскресным утром на песчаной дорожке Центрального парка. В тот момент Ральф Крокет не представлял, как скоро и как странно китайская кухня ворвется в его жизнь.
* * *
Солнце едва поднялось над пирамидальными кленами, окрасив макушки деревьев в оттенки лилового и розового.
Утро наступало медленно — в воскресенье спешить некуда. Да и зачем? Безоблачное небо предвещало прекрасный день, а пока можно расслабиться и поваляться лишний часок в постели. В парке было тихо. Легкий ветерок гонял бумажки и окурки, играл сам с собой, пока никто не видит.
Ральф Крокет бежал по дорожке вокруг искусственного пруда. Впрочем, «бежал» в данном случае — условное понятие. Он быстро шел, попутно убеждая себя, что бег трусцой — лучший способ провести воскресное утро. Закаляет тело и дух, воспитывает характер.
Все бы хорошо, но с характером как раз не заладилось. По официальной версии Ральф занимался спортом, чтобы держать себя в форме. По близкой к реальности — чтобы избавиться от пары-другой лишних килограммов. К сожалению, упрямства хватало только на выходные.
Ральф был не толстым, скорее упитанным. Ни разу весы не показывали запредельных цифр, но из-за низкого роста он выглядел толще, чем это было на самом деле. Масла в огонь подливали рассеянность и, как следствие, неуклюжесть. Ральф напоминал шар для боулинга: частично из-за округлости, по большей же части из-за манеры передвигаться с пугающей целеустремленностью, забывая смотреть по сторонам. Добром это не заканчивалось — на счету значились разбитые чашки в кафе, опрокинутые столы и стулья, редчайшая амфора в городском музее… Друзья и знакомые не забывали прятать хрупкие вещи.
Но, будучи такой катастрофой для окружающих, сам Ральф словно жил в центре торнадо. Неприятности держались неподалеку, но вплотную не подходили. Единственное исключение — собаки.
В то утро Ральф шел уже на третий круг. Личный рекорд! Самое время подумать о том, что человеку его комплекции длительные пробежки сулят больше вреда, чем пользы. Впрочем, он мог найти с десяток не менее убедительных самооправданий.
Закончив со спортом, Ральф намеревался покормить птиц, для чего захватил пару сандвичей с тунцом. Но жирные утки пока спали и не собирались покидать середину пруда. Поэтому сандвичи оставались невостребованными. Ральф мог съесть их и сам, но сначала подумал, что плохо жевать на ходу, а после физические упражнения отбили малейший намек на аппетит.
От нечего делать Ральф глядел под ноги, взбивая носками кроссовок песчаные смерчики. На земле попадаются интересные штуки. Чаще всего — монеты, но иногда — действительно стоящие вещи. Один его приятель собирал потерянные ключи и игральные карты. Но для серьезного коллекционирования Ральф был чересчур ленив, хотя сама идея была ему по душе.
В то утро улов состоял бы из бутылочных крышек, окурков да алюминиевых колец от пивных банок. Не густо, надо признать. Поэтому Ральф и остановился, заметив в пыли яркое пятнышко. Присев на корточки, Ральф поднял свою находку. Обычная канцелярская скрепка в красно-белой пластиковой обмотке, шершавая и неприятная на ощупь. То еще сокровище, но Ральф положил ее в карман.
