В то утро улов состоял бы из бутылочных крышек, окурков да алюминиевых колец от пивных банок. Не густо, надо признать. Поэтому Ральф и остановился, заметив в пыли яркое пятнышко. Присев на корточки, Ральф поднял свою находку. Обычная канцелярская скрепка в красно-белой пластиковой обмотке, шершавая и неприятная на ощупь. То еще сокровище, но Ральф положил ее в карман.
И вовремя — не успел он выпрямиться, как за спиной раздалось рычание.
На секунду Ральф замер, не веря в реальность услышанного. Мгновение назад поблизости не было и собачьей тени. Тварь словно материализовалась из воздуха — крупный лохматый терьер, рыжий, как перезрелый апельсин. Тяжелая голова низко опущена, мышцы дрожат от напряжения, крошечные глазки налиты кровью, рычание не смолкает ни на секунду, словно внутри животного спрятан дизельный мотор. Десятой доли хватило бы, чтобы даже человек с крепкими нервами почувствовал себя неуютно. Ральф же боялся собак до смерти.
Он огляделся в поисках хозяев пса, но никого не увидел. Как не увидел и ошейника на шее терьера. По всем приметам выходило, что пес бездомный.
— Милый песик, — сказал Ральф, начиная пятиться.
Главное, не делать резких движений. Один неверный шаг, и зубы сомкнутся на лодыжке. Побежишь — считай, подписал себе приговор. Люди по природе существа медлительные. Если Ахиллес не смог догнать черепаху, куда обычному человеку состязаться в скорости с собакой? Перспектива же провести воскресенье на больничной койке Ральфа не прельщала.
Ральф медленно достал из кармана сандвич с тунцом. Может, получится откупиться — собачий род меркантилен.
— Не хочешь перекусить? Смотри, что у меня есть…
Он бросил собаке сандвич, но славная рыба тунец задержала пса на считаные мгновения. Оглушительно клацнули зубы. Звук громом прозвенел в тишине парка, сработав для Ральфа, как кнопка, подложенная на стул. Он подскочил на месте: дальше медлить — себе дороже.
В Австралии кенгуру, спасаясь от динго, бегут к ближайшей реке. Где и сидят по шею в воде, посмеиваясь, — ни одна собака не сунется следом, понимая, что такое разница в росте и каково барахтаться, когда противник уверенно стоит на дне и собирается тебя утопить.
Подобная методика могла бы пригодиться и Ральфу, но тысячелетия эволюции вытравили из генетической памяти столь полезный навык. О чем Ральф и вспомнил, когда со всех ног бежал прочь от пруда.
Пес устремился следом. Он мог бы догнать человека в пару прыжков, но пока держал дистанцию. Терьер его выматывал. Ральф слышал про таких — будут гнать добычу, пока та не свалится замертво. И, судя по тому, как колотится сердце и режет в боку, ждать осталось недолго.
— Держи еще, — крикнул Ральф, швыряя собаке второй сандвич.
Терьер поймал бутерброд на лету, как тарелку для фрисби, перекувырнулся в воздухе и покатился по траве. Ха! Ральф усмехнулся и на полном ходу врезался в кусты боярышника.
— Ай! — Жесткие ветви хлестнули по груди и рукам.
Собака мерзко рявкнула, показывая, что злорадство не является человеческой прерогативой. И пока не ясно, кто будет смеяться последним.
Колючки царапали кожу, но выбираться из кустов Ральф не стал. Устремился дальше, ломая ветки и в клочья раздирая спортивный костюм. К счастью, обошлось без травм, а между Ральфом и псом появилась отличная преграда.
Терьер в боярышник не полез. Но и сдаваться не собирался. Декоративная изгородь примыкала к металлической решетке парка. Мимо ограды проехал молочный фургон — круглощекий водитель отсалютовал Ральфу початым пакетом кефира. Еще четверть часа, и в парк потянутся собачники, превращая его в огромную ловушку. Нужно срочно выбираться, осталось понять — как?
Кто-то, может, и смог бы протиснуться между прутьями, но для Ральфа этот вариант оказался неприемлем. Забор был выше его роста, прутья решетки венчали острые наконечники. Нечего и думать перелезть. Украшать ограды человеческими головами уже не модно.
Вплотную к забору рос старый тополь. Толстый ствол сильно накренился, дерево большей частью очутилось за пределами парка. Оно выглядело таким древним, что если б не невольная поддержка ограды, то наверняка бы рухнуло. Серо-коричневую кору бороздили глубокие трещины, по краям ярко-оранжевые от наростов лишайника. Массивный наплыв обволакивал пару прутьев решетки; тополь словно подтаял на жаре и теперь стекал вниз.
Ральф был не в восторге от идеи полазать по деревьям, но иного выхода не оставалось. Цепляясь за кору и решетку, он торопливо стал карабкаться по стволу. Терьер разразился возмущенным лаем — такой поворот событий не входил в его планы. Собака забегала вдоль живой изгороди, ища проход. Чем только подстегнула Ральфа.
Силы в руках почти не осталось, ноги соскальзывали, древесные крошки впивались под ногти, но Ральф продолжал ползти с упрямством лосося, идущего на нерест. Он и сам не заметил, как оказался на наплыве, вцепившись в ствол руками и ногами. Полдела сделано, осталось слезть.
Терьер, сообразив, что без жертв не обойтись, полез через кусты. Рыжая морда высунулась из сплетения ветвей, глаза сверкнули.
Ральф посмотрел вниз: прыгать высоко, но сидеть, дожидаясь подмоги, просто глупо. Вопреки расхожему мнению, некоторые собаки неплохо лазают по деревьям, а взобраться по наклонному стволу им и вовсе пара пустяков.
Ральф пошарил ногой в поисках точки опоры. Безуспешно. Надо ухватиться покрепче, повиснуть на руках…
Пес с плотоядной усмешкой подбирался к дереву. Наверное, смекнул, что добыча угодила в западню, и смаковал ситуацию. Ральф задергался, инстинктивно пытаясь отползти. Штанина зацепилась за ржавый штырь, торчащий из наплыва. Ральф с силой дернул ногой, раздался громкий треск. Но лучше остаться в дырявых штанах, чем повиснуть вниз головой, подобно герою глупой кинокомедии.
И все бы ничего, но в его положении резкие движения категорически противопоказаны. Ральф не успел осознать, что летит, а уже лежал на тротуаре, воя от боли в ушибленном плече.
Пошатываясь, он поднялся на ноги.
С громким лаем терьер бросился к решетке. Но через прутья не полез: партия осталась за Ральфом, и собака это прекрасно понимала. Она лишь хотела сообщить: одно сражение еще не конец, в следующий раз легко не отделаешься. Ральф твердо решил, что следующего раза не будет. Всему есть предел — с сегодняшнего дня ноги его в парке не будет.
— Пока-пока! — Ральф помахал псу и, довольный собой, зашагал прочь.
Терьер продолжал лаять, но Ральф не обернулся.
* * *
Радость победы длилась недолго. Не прошел он и десяти метров, как беготня начала приносить плоды. Резь в боку не унялась, но в придачу навалилась усталость. Мышцы заболели разом, каждый вдох рвал и без того раскаленные легкие. Страшно хотелось пить, найти же воскресным утром бутылку воды не легче, чем раздобыть ее посреди пустыни.
