— А в Астине значит?..
— В Астине мы рождаемся со смертным приговором. Какая разница, когда привести его в исполнение.
Дан смотрел с ужасом, и художник усмехнулся.
— Не советую вам ездить туда. Можно не вернуться.
— Мы там уже побывали, — отозвался Маран спокойно. — Скажи мне, Крип, так только в Астине?
— Да.
— Почему?
— Наверно, потому что Астин был первым. Переселенцы ведь вначале появились там. Я думаю, они были страшно напуганы тем, что изгнало их с родины. Потому у них более суровые законы. Но буквально вчера я слышал удивительную новость. Королева Олиниа вознамерилась пересмотреть закон о возвращенных, уподобив его аналогичным законам других государств.
— Почему удивительную? — спросил Маран.
— Как тебе объяснить? Я многое слышал об Олинии. Говорят, она не жестока и не зла, но малообразована и неумна. Плывет по течению, как и ее предки, и мысль о каких-либо изменениях просто не может прийти в подобную голову.
— Но пришла ведь, — сказал Маран.
— Это и удивительно.
— А как вы узнаете своих? Есть какой-то знак?
— Нет. Это было бы слишком опасно. Знак можно раскрыть или разгадать. Просто обращаешь внимание на каждого умного или одаренного человека. Я сразу приметил тебя там, у кариссы. И не ошибся. А почему ты расспрашиваешь? Как это у вас?
— Видишь ли, Крип, — сказал Маран медленно, — на том острове, с которого мы приплыли, что-то нарушилось еще до нашего рождения. Теперь там большинство людей такие, как мы. И нам не приходится прятаться. И искать друг друга ощупью.
— И вы не носите этих железок?
— Нет.
— Я хотел бы побывать на вашем острове. Возьмите меня с собой.
— Не в этот раз.
— Но…
— Мы вернемся, — сказал Маран твердо.
Интерком в каюте Патрика, где собрались члены экспедиции, включился внезапно, веселый голос штурмана объявил:
— Вошли в Солнечную. Есть связь с Землей.
— Шах, — сказал Патрик, двигая ладью. — На этот раз тебе каюк, приятель. — И переведя взгляд с нахмурившегося Артура на внимательно следившего за игрой Марана, добавил: — Чего ждешь, командир? Иди рапортуй… победитель, как говаривала карисса Асуа.
Маран словно нехотя оторвался от доски и встал. И еще помедлил перед тем, как выйти. Патрик посмотрел ему вслед и покачал головой.
— Что это с ним? — спросил он, обращаясь к Дану. — Все сделали, материал собрали — пальчики оближешь!.. Давненько я не помню подобного улова. А у него такой вид, будто он провалил экспедицию. Объясни, что происходит.
— Будто ты не знаешь, — буркнул Дан.
— Не знаю. Не из-за истории с Олинией же?
Дан промолчал.
— О боже мой! — сказал Патрик. — Договорились ведь! Нет ни одной записи. Ни кадра, ни слова. Не думает же он, что кто-то его выдаст. А? Кто его может выдать? Не ты, надеюсь? И не Мит. Ну и не Артур… А, Артур? Все равно тебе ничего не светит, отбить у Марана женщину ты не в силах. И вообще это невозможно даже теоретически, так что…
— Идиотские у тебя шуточки! — рассердился Артур. — Прекрати наконец!
— Прекращаю. Но в чем же дело? Наи ничего не узнает. Гарантирую.
— Есть один источник, — уронил Мит неохотно.
— Какой?
— Он сам.
— Сам?! Он же не сумасшедший! Зачем говорить?..
— Говорить не обязательно.
— Опять бакнианские загадки? Хотел бы я знать…
Он не договорил, потому что Маран открыл дверь.
— Что ты хочешь знать? — спросил он.
— Почему ты такой мрачный, — не растерялся Патрик.
— Я не мрачный. Приземляемся послезавтра, примерно в семь вечера. — Он закрыл дверь.
— Снова шах, — сказал Патрик, переставляя черного коня.
Что-то непонятно притягательное было в зрелище быстро увеличивавшегося голубого диска Земли, постепенно разраставшегося, занимавшего все небо, в том, как проступали из-под пуха облаков знакомые с детства очертания континентов и океанов. При каждом возвращении домой Дан снова отмечал, что, как правило, все незанятые в процедуре посадки люди собирались у экранов и завороженно следили за процессом выхода на орбиту и приземления. Так и теперь на наблюдательном посту собрались как члены экипажа, так и участники экспедиции. Только Марана среди них не было, и Дан, обнаружив это, заходить в помещение поста не стал, постоял на пороге и пошел к Марану в каюту.
Маран сидел на диване и рассматривал приставленную к стене напротив картину Крипа.
— Как ты думаешь, — спросил он, увидев Дана, — я могу не отдавать эту картину? Я имею в виду, оставить ее Наи.
— По-моему, да, — ответил Дан, поразмыслив. — Крип же подарил картину ей. Именно ей. Конечно, надо показать ее, снять и все прочее. Но отдавать не надо.
— Это хорошо. Мне очень не хотелось бы с ней расстаться.
— Она наверняка понравится Наи, — согласился Дан.
— Дело даже не в этом.
— А в чем?
— Это ведь как бы ее портрет. Аллегорический портрет.
— Портрет Наи? — удивился Дан.
— Цветы и пламя.
Маран еще раз посмотрел на картину, поднялся и стал ее упаковывать. Дан некоторое время следил за осторожными, но уверенными движениями его пальцев, потом перевел взгляд на его хмурое лицо и вздохнул.
— Маран! Ты можешь быть совершенно спокоен. Никто никому ни слова не скажет.
— Никому? — спросил Маран, поворачиваясь к нему. — Даже Нике?
— Даже Нике. Если ты сам не проговоришься…
Маран промолчал.
— Маран, — сказал Дан, — надеюсь, ты не собираешься ей признаваться?
Маран снова не ответил, и Дан разволновался.
— Маран, ради бога! Зачем это нужно? Она совершенно не заслужила, чтобы ей причиняли боль. Не делай этого! Я не знаю, как там у вас в Бакнии, но… Не надо!
Маран вздохнул.
— Конечно, мне неприятна в наших отношениях не только ложь, но даже фигура умолчания. Но нет, Дан, я ни в чем признаваться не собираюсь. Она действительно этого не заслужила. Но ведь не в ней дело.
— А в ком?
— Никак не могу забыть фразу, которую ты мне сказал там. Наутро. Насчет того, что я сам был не прочь.
— Я пошутил.
— На шутку это было не очень похоже. Хотя опять-таки не в тебе дело. Я все себя убеждаю, что иного выхода не было. Отправить ей ключи с Патриком, как он предлагал, было бы просто некрасиво, не так ли?
— Так.
— А когда она…
— Заплакала?
— Нет, Дан, она даже не заплакала. Хуже. Она просто упала на колени.
— Королева?!
— Да, королева.
— Знаешь, — сказал Дан, подумав, — это слишком. Я б, наверно, тоже не устоял.
— Да, все так. Но только в первый раз мне пришлось преодолевать внутреннее сопротивление, да просто насиловать себя, а во второй — нет… Более того. Нет, не то чтобы я был не прочь, как ты говоришь, но… После ее прихода, тогда, днем… Откровенно говоря, меня тронуло ее поведение. Бедняжка так старалась доказать, что у нее тоже душа королевы! Отослала Атиса, решила меня прикрыть… При их установках это ведь в буквальном смысле слова героический поступок. Я не говорю о том, что она больше не пыталась навязаться… хотя в известной степени увлеклась…
