— Поэтому его и следует остановить. В страхе жить нельзя, можно лишь прозябать.
— Каким образом остановить? Работает полиция, даже служба безопасности подключилась. А что толку?
— Понятно, ты поддалась всеобщему убеждению, что это не человек, а дьявол.
— Все гораздо прозаичнее, — вздохнула Алевтина. — У меня возникла одна мысль. Его не случайно не могут поймать. Есть некто влиятельный и сильный, кто и не дает этому свершиться. У преступника своего рода охранная грамота. Возможно, его направляют.
— Кто? С какой целью?
Алевтина посмотрела на Горчакова с укором:
— Если бы я знала! Впрочем, хорошо, что не знаю. Возможно, те, кто направляют его, разделяют идеи «очищения города от скверны». Не исключено также, что кто-то стремится дестабилизировать обстановку. Чего гадать на кофейной гуще?
— Предположим, — размышлял Александр. — И все же: кто это может быть?
— Очень влиятельная фигура.
— Пусть так. Но не отступать же? Не отдавать на растерзание наш город какому-то кровавому шизофренику.
— Не боишься, что кровавый шизофреник прикончит тебя?
— Давай рассуждать логически: в Старом Осколе происходят убийства, а ведущая газета остается в стороне? Нас не поймут.
Черкасова нервно заходила по кабинету. Снова вошла Любочка с какими-то срочными материалами, но шефиня сделала ей резкий знак убираться. Через некоторое время она сказала:
— Ты прав. Если мы сейчас остановимся, нам будет хуже во всех отношениях. Тот же убийца заподозрит неладное. Мол, мы готовим некий сенсационный материал, который вот-вот и выплеснем.
— Логично, — поддержал ее Александр. — Поэтому нам нужна любая зацепка. Помнишь, мы говорили о неизвестном авторе?
— Ярославе Иванове?
— Или Иване Ярославцеве. Уверен, это одно лицо.
— От него больше никто не приходил, никаких материалов не приносил.
— Тебе это не кажется странным?
— Пожалуй.
— Черновика статьи не осталось?
— Обычно мы их долго не храним. Хотя стоит покопаться.
Черкасова вызвала Любочку:
— Посмотри, сохранились ли в архиве черновики статей, подписанных именами «Ярослав Иванов» и «Иван Ярославцев»? Если найдешь, тут же принеси мне.
Время, пока Любочка занималась поисками, тянулось томительно. Черкасова начала просматривать новые материалы для номера, а Горчаков глядел на пустую чашку и думал: чем им помогут сами рукописи (их еще надо найти!)? Они напечатаны на машинке? Тогда можно определить ее владельца. Сообщить Корхову и он перевернет в городе все! Но машинку могли привести из другого места. Могли ею просто воспользоваться. И потом: нет никакой гарантии, что неизвестный автор и есть тот самый убийца.
Впорхнула Любочка. В руках у нее что-то были листы.
— Вот, — быстро проговорила она, — статья Ярослава Иванова. Второй — Ивана Ярославцева не нашла. Думаю, мы ее уже.
— Хорошо, что хоть одна сохранилась, — сказал Горчаков.
— Посмотри ее внимательно, — отдала распоряжение Черкасова. — А я проработаю заметку.
Александр снова углубился в чтение статьи. Он хорошо помнил ее и ничего необычного для себя не открыл. Так это новый Раскольников или просто совпадение?
Статья в некоторых местах перечеркнута, исправлены отдельные фразы. Почерк Черкасовой, что естественно, она и редактировала.
Печатал человек, умеющий пользоваться машинкой. Какие-нибудь особенности?.. Буквы «и» и «е» немного западают.
— Что там? — Алевтина наконец-то оторвалась от своих бумаг.
Горчаков показал ей на западающие буквы, шефиня внимательно вгляделась и вдруг. изменилась в лице. В глазах появилась тревога. Слегка дрожащей рукой она схватила неизвестно какую за сегодняшний день сигарету.
— Что с тобой?
— Со мной?.. Ничего! Обычная усталость. Последние дни работала часов по шестнадцать.
«Врет! — разволновался Александр. — Дело в чем-то другом».
— Оставь меня! — с неестественным для нее порывом крикнула Алевтина. И тут же, спохватившись, добавила. — Тебе нужно отдохнуть с дороги. А мне. необходимо работать.
Прямо с порога Александр шагнул под небольшой, моросящий дождь. Ощущение свежести в легких немного успокоило и охладило. Но ненадолго. Весь путь домой Александр размышлял о странном поведении Алевтины. Какая разительная перемена произошла с ней, когда он указал на эти западающие буквы. Почему? Она догадалась, кто может быть автором статьи? Если так, то почему утаила его имя? Лена открыла дверь, виновато посмотрела на хозяина, потухшим голосом поинтересовалась:
— Мне уходить?
— Уходить?
— Разве вы не уволите меня из-за того поступка?.. Из-за Вали?
— Раз я не сделал этого раньше. Есть хочу!
— Здорово! — на щеках девушки заиграл знакомый румянец. — Какой вы мокрый! А обед сейчас сварганим. Все лучшее, что вы любите.
Наконец-то он дома! Родные стены закружили голову, он соскучился здесь по всему: спальне, кабинету, обоям. Соскучился и по вкусно пахнущей Лене. И, хотя он влюблен в Валентину, она пока далеко, а Лена рядом. Он будет с ней, а думать о Вале.
Александр вошел на кухню, где хозяйничала Лена, подошел к девушке сзади, крепко обнял. Она удивленно воскликнула:
— Что с вами? И где московская пассия?
— Застряла в Курске.
— Отстаньте, хозяин. Я — честная девушка, на чужих мужчин не зарюсь. Да перестаньте же, а то закричу!
— Ты права. Извини.
— Еще как права. Идите в зал, через двадцать минут будет обед.
Пока еще до обеда было время, он достал свои связанные с убийством записи. Вроде бы все складно, соблюдена хронологическая последовательность, только. что-то не сходится. Что?
На столе уже дымился борщ, Горчаков ел, не распознавая его вкус. Что же не сходится? О чем он не подумал раньше?
Алевтина говорила, что маньяк не один, у него могут быть покровители. Одного из них Черкасова точно узнала, когда перечитывала статью. Узнала и. испугалась.
Кого может бояться эта богатая, влиятельная женщина?
Убийце так помогают, что даже полиция бессильна. И профессионал Корхов отделывается одними обещаниями. «Скоро!» Когда скоро?
И тут Александр поперхнулся. Он вдруг догадался, кто может стоять за преступлениями маньяка.
Этого не может быть!
Тем не менее.
Он не сразу ощутил заботливого похлопывания по спине. Лена!
— Поперхнулись? Выпейте воды.
Александр обхватил голову руками, повторяя про себя: «Это невозможно!»
Нет, он не ошибается! И теперь судьба Валентины не менее страшна, чем в СССР.
