Этого не может быть!
Тем не менее.
Он не сразу ощутил заботливого похлопывания по спине. Лена!
— Поперхнулись? Выпейте воды.
Александр обхватил голову руками, повторяя про себя: «Это невозможно!»
Нет, он не ошибается! И теперь судьба Валентины не менее страшна, чем в СССР.
Он искал выход и не находил его! Любимая женщина вновь оказалась в заложницах. Обязательно переговорить с Черкасовой! Она обязана сообщить, кто является автором статьи.
— Принесу блинчики, — суетилась Лена.
— Не до блинчиков мне! — отмахнулся Александр, позвонил Алевтине и сразу с места в карьер. — Нужно увидеться. При встрече объясню.
— Нет сейчас. У меня куча дел.
— Только сейчас! От этого зависит жизнь человека.
— Ну, хорошо.
Александр не помнил, как выскочил из дома, как добежал до редакции.
«Валя, Валя, из огня да в полымя!»
Когда Репринцева открыла глаза, эта добрая женщина была рядом. Поинтересовалась, хорошо ли гостья отдохнула и сообщила, что Валентину приглашают на работу в редакцию «Оскольских вестей».
— Анатолий Михайлович переговорил с главным редактором Алевтиной Витальевной, и та дала добро. «Это хорошо. Но когда?»
— Приступишь, когда все закончится.
Валентина поблагодарила, и подумала: «Неужели я представляю для убийцы такой интерес?»
— Пока лучше не рисковать, милая.
Валентина подошла к окну, посмотрела на улицу, точнее, на видневшуюся часть монастыря. Она почувствовала, как ее тянет туда, как взывает к Богу душа!
Она сказала об этом Анастасии Ивановне. Добрая женщина была искренне рада такому ее порыву. Но опять просила чуть-чуть подождать.
— Я не могу ждать, — мягко и одновременно твердо ответила Валентина.
Анастасия Ивановна не стала спорить, принесла какую-то старушечью юбку, платок, попросила гостью переодеться. Валентина послушалась и не узнала саму себя; теперь она на вид — тридцатилетняя женщина, скорее всего, прибывшая в город из глухой деревни.
— Можно идти, — промолвила Анастасия Ивановна. — Никто тебя не узнает, а я буду рядом.
Чем ближе они подходили к воротам монастыря, тем больше Валентина понимала: сон становится явью. Это был ее храм. Раздался знакомый хор ангельских голосов.
— Вы слышите их? — спросила она Анастасию Ивановну.
— Кого, деточка?
— Ангелов. Один из них явился мне в больницу, когда пришел прислужник дьявола в лице консула. Он спас меня тогда и хочет, чтобы я осталась здесь.
— Тебе рано уходить в монастырь. Ты еще не все сделала в мирской жизни. И. твой витязь ждет тебя. Витязь на вороном коне печально смотрит на нее, потому что она уходит!..
Она — за воротами монастыря. И Репринцевой вдруг показалось, что ей знакомы тут каждое строение, дерево, куст. Она шла по узкой тропинке к главному храму так, словно ходила по ней всегда. Внезапно раздались голоса: «Матушка Серафима!». Несколько монахинь вели под руку почти слепую старицу. Далеко по губернии разносились слухи об ее чудодейственных молитвах: и неизлечимо больных спасает, и правильным советом всегда поможет. Любой, кто приходил, был для нее раскрытой книгой.
— Это матушка Серафима, — шепнула Анастасия Ивановна. — На исцеление к ней очереди стоят.
— Я знаю, — просто ответила Валентина.
— Знаешь? — удивилась жена начальника оскольской полиции.
Неожиданно матушка Серафима остановилась. С трудом улавливающие божий свет глаза нашли Валентину. Та сразу подошла, припала к руке старицы. Серафима спросила:
— Ты пришла?
— Да, матушка, да!
— Вот и хорошо. Быть тебе вскорости здесь.
— Разве достойна я этого, ничтожная? Из-за меня может пострадать хороший человек, девушка, которая спасла меня.
— Ее плоти уже не поможешь. Молись об ее душе. Валентина залила руку Серафимы слезами. Та гладила ее по голове и приговаривала:
— Теперь все будет хорошо. Ты пришла.
Анастасия Ивановна готова была радоваться и плакать. Радоваться, что в сердце юного создания возникло искреннее желание служить Господу. Плакать, потому что понимала: Валентина уйдет, никакая сила ее не удержит. И у них с Анатолием так и не появится дочери.
Горчаков пулей влетел в кабинет Черкасовой, плотно закрыл дверь, подошел ближе, прошептал:
— Кажется, я догадался, кто убийца.
— Вот как? — лицо Алевтины дернулось, губы задрожали, она старалась прятать глаза.
— Фамилии его я не знаю, да и не в этом дело. Ты права: он не один. За ним целая организация.
— Решил повторить, что слышал от меня?
— Подожди. Важно, что за организация? Ты бросила ключевую фразу: «У преступника своего рода охранная грамота». Ты в курсе, какой пронырливый полицейский Корхов. И вдруг такая беспомощность? А что, если это не беспомощность?
— Так ты? — Черкасова начала понимать, куда клонит Александр.
— Фактов нет, но что-то мне подсказывает, что за убийствами в Старом Осколе стоит именно он.
— На интуиции далеко не уедешь.
— Он держит все нити расследования в своих руках, никого не подпускает.
— По должности положено.
— Правильно! Поэтому любое другое расследование, в том числе журналистское, замыкает на себе. Умело втирается в дружбу, выведывает секреты, а своих никому не выдает. Вроде бы он опять прав. Но одна деталь: маньяк остается на свободе и продолжает убивать. Мало того — он наглеет. Почему? Да потому что у него слишком надежное прикрытие. А кто это в состоянии обеспечить?
Алевтина слушала, затаив дыхание, для нее такой вывод стал поводом к неожиданным размышлениям. Наконец она сказала:
— Твоя версия не лишена смысла. Но Корхов должен действовать не один.
— Мы с тобой это обсуждали. Не представляю, кто входит в так называемую «Лигу спасения Старого Оскола» или как там ее еще? Глава администрации города, банкир Еремин, да кто угодно. Одного ты знаешь.
— Я?
— Когда ты увидела рукопись статьи Ярослава Иванова, то переменилась в лице.
— Тебе показалось.
— Ты кого-то боишься, — убежденно заявил Горчаков. — И в этом твоя ошибка. Когда преступник поймет, что у тебя есть насчет него сомнения, даже маленькие.
— Прекрати!
— Не надейся! Вспомни судьбу Зинаиды Федоровской и других. Ты не спасешься от него. Сложно спастись от мощной преступной организации. Поэтому надо сообщить центральным органам власти обо всем творящемся в нашем городе.
Он осекся. А как быть с Валентиной, которая осталась в заложниках у начальника полиции? Ведь до чего все хитро придумал Старый Лис!
