Теперь Фива не удивлялась, откуда это известно Иннокентию. Её мир раздвинулся, и понимание происходило посредством сознания, объявшего зрение, или зрения, объявшего сознание. Ей самой теперь открывалось такое, чему раньше она не находила слов.
Они условились держаться друг друга. И раз вошли в этот тонкий мир вместе, то надобно и выйти из него вместе.
Он рассказал ей, что именно с этого холма увидел ужасный город и именно здесь познакомился с молодой семьёй и их сынишкой Адамом. Ему даже показалось, что молодая семья – это они с Фивой, только в другом времени. В будущем. Единственное, что смущало, – уж очень гармоничными и красивыми они были. В особенности женщина – воплощение грации и совершенства. Так что в какой-то момент мысль о сходстве с ними показалась ему не более чем комплиментом тщеславию.
– И что же в ней было такое грациозное и гармоничной? – не то чтобы ревниво, но с некоторым весёлым ехидством поинтересовалась Фива и засмеялась, запрокинув голову.
И Кеша вспомнил этот смех и мальчика, который тоже засмеялся и, перестав выуживать досо́чки , воззрился на неё с умилением. А мужчина, следящий за тоннелем, с какой-то невысказанной ласковостью усмехнулся и, махнув рукой, сказал: «Итак».
Мысленно опережая мужчину, словно он был рядом, Кеша сказал с твёрдостью – всегда, буду, хочу. И Фива в сердце своём сейчас же повторила эти слова, и они увидели, что сапфировый перстень перестал мигать.
Спускаясь по тропке, они уже не беспокоились ни о чём, они словно бы вернулись на землю. И хотя их никто не приглашал, решили зайти в ближайший коттедж, из которого доносились музыка и весьма энергичное требование – «горько!».
Когда они приблизились к окнам (тропка обегала строение – вход был с другой стороны), то внезапно почувствовали вибрацию. Горка как бы мелко-мелко задрожала от нарастающего внутреннего напряжения, которое сопровождалось какой-то непонятной замутнённостью воздуха. Солнце скрылось, а в тени деревьев, точно светлячки, стали вспыхивать звёздочки. Коттедж дважды истаивал на глазах, превращаясь в стеклянную витрину кафе «Сталкер», но в последний момент, словно поддерживаемый чьим-то невидимым усилием, опять превращался в огромный дом с просторными окнами.
– Кеша, – пугаясь собственного голоса, прошептала Фива. – Посмотри в окно.
Внутри дома они увидели зал с колоннами и длинным П-образным столом, уставленным шампанским и всякой снедью. Они увидели празднично одетых молодых людей и самих себя. Кеша был в чёрном костюме и белой сорочке, а Фива в фате и подвенечном платье. Свадьбу сотрясало дружное требование, и они плавно, словно в замедленной киносъёмке, поднялись со стульев, и, прежде чем успели запечатлеть поцелуй, холм и всё вокруг стало вибрировать, а в лесок ворвался всепоглощающий железный шум ветра.
Студенческая свадьба была в разгаре. Среди дружков Кеши (шаферов) сидели Богдан Бонифатьевич, Зиновий Родионов (Зоро), а следующие за ним два стула пустовали, очевидно, приберегались для третьего дружка и ещё кого-нибудь. Во всяком случае, рядом с Фивой находились три свадебных подружки – Агриппина Лобзикова, Ксения Баклажкина и Мавра Седнина. Так что логично было бы предположить, что один из стульев предназначается непременно дружку, а уж ещё один, наверное, – другу дружка.
Богдан Бонифатьевич сидел как бы в кресле, откинувшись на спинку и сцепив руки на животике. Ему нравилось находиться на свадьбе. Нравилось, что он шафер, что рядком с ним, включая два пустых стула, сидят аспиранты, а напротив, в модных пронафталиненных костюмах (изрядно «побитых молью») – их знакомые по работе, сотрудники СОИС Наумов и Кимкурякин. Будь они в своих обычных жилетах защитного цвета, восприятие их было бы иным, менее праздничным. А так, в общей картине с молодыми людьми, сидящими с ними в таких же модных чёрных костюмах и чёрных очках (необъяснимое поветрие молодёжи), они воспринимались безобидными мальчишками. Наверное, этому ещё способствовал запах, так сказать, запах «времён Очакова и покоренья Крыма». Вообще всё, что касалось времени, точно древние руины, настраивало Богдана Бонифатьевича на романтический лад и даже пьянило его. Единственное, что не отпускало, так сказать, погрузиться в грёзы наяву, – наличие пустых стульев.
Если бы стул был один – понятно, для третьего дружка. Но два стула? Получается, ещё один стул – другу дружка. Ничего, скоро появятся. Для кого-то же выставлены эти стулья, причём рядом с его аспирантами, будущими магистрами.
И он вдруг представил, что этот форум вовсе не свадьба, а фуршет после расширенного учёного совета. И сразу на стульях обосновались председательствующий проректор по научной части МГУ и его поджарый друг, министр образования и науки. Но самое странное, между ними вклинились сотрудники СОИС – Наумов и Кимкурякин. Профессор закрыл глаза, а когда открыл – на стульях опять никого не было.
Такое впечатление, что всё это проделки Властелина колец – пытается вернуть свои фантазии, связанные с появлением диска, подумал Богдан Бонифатьевич и приободрился. Не исключено, что эти стулья предназначены людям, побывавшим в будущем, – люди индиго притягивают друг друга, как магниты. Наверняка представится случай познакомиться с ними! (Находясь в биопольном пространстве, то есть являясь одним из индиго , профессор, тем не менее, продолжал мыслить обычными земными категориями.)
Практически о том же самом размышлял и Зоро. Недавно он встречался с Бэмсиком. Странный тип. Подкараулил его возле новой библиотеки и, слово за слово, привёл в кафе «Сталкер». К тому же устроил «перетягивание канатов», в смысле соревнование – кто из них «румяней и белее», в ком из них природный магнетизм, что называется, круче. Никогда и ни за какие деньги Зиновий не стал бы тягаться в развитости с каким-то экстрасенсом с улицы . (Всех экстрасенсов, практикующих вне ЛИПЯ, он считал недостойными внимания.) Но этот странный тип сказал, что уже мерился своей силой с Инютиным. И победил его, и выиграл тысячу рублей, и даже заставил залезть под стол и лаять по-собачьи. И хотя Зиновий Родионов был невысокого мнения об экстрасенсорных способностях Инютина, из чувства солидарности решил постоять за него и проучить выскочку из кафе «Сталкер».
Как только Зиновий отвёл одну руку за спину, а другой сцепился с визави, пододвинув локоть к его локтю, так и почувствовал: в него вливается необоримая сила – кажется, этого Бэмсика так бы и прихлопнул как букашку. В общем, он без труда одолел его и ещё получил в награду тысячерублёвую банкноту. Отдавая которую, Бэмсик подчеркнул, что ему её не жалко, мол, банкнота Инютина. И вообще, вёл себя так, будто нисколько не огорчён проигрышем. Но в это-то как раз и не верилось, тем более что на прощание, видимо, снедаемый тщеславием, заметил: он является непревзойдённым телепатом и владеет искусством подключения любого экстрасенса к неисчерпаемой космической энергии. Всего только и надо абоненту (он так и сказал – абоненту) – телепатически вызвать его, и он поставит три маленькие кнопки-присоски – и никаких проблем.
