Что же он себя не подключил? – не скрывая иронии, поинтересовался Зиновий. Или себя-то как раз он и не может подключить?
В ответ психотерапевт из «Сталкера» как-то очень наглядно погрустнел и даже сник. Зиновий ушёл из кафе в убеждении, что Бэмсик действительно владеет удивительным даром подключения к неисчерпаемой космической энергии. А в расстройстве чувств потому, что дар проявился внезапно, и он не в состоянии объяснить его.
Странное существо человек. Ведь мы же не терзаемся вопросами – почему у одного человека глаза серые, а у другого зелёные или голубые? Именно тогда Зиновий решил, что проверит возможности Бэмсика.
И сейчас, глядя на пустующие стулья, на модно одетых сотрудников СОИС (они вызывали в нём двойственное чувство зависти и раздражения), он подумал, что случай для проверки, как говорится, приспел – лучше не придумаешь. Не мешало бы ему малость почерпнуть космической энергии, чтобы развить в себе дар предвидения и, наконец, выяснить – для кого предназначаются стулья? И тут Зиновий почувствовал, что его левая рука, как отдельно живая, медленно-медленно удлиняясь, поползла по краю столешницы и, приподнявшись, самопроизвольно сжалась в кулак. Он увидел в выемках между косточками серебристо взблёскивающие кнопки – что с ним, его тело не подчиняется ему?!
Между тем эти пустующие стулья были и в поле зрения недавно завербованных сотрудников кафе «Медиум»: дантиста Диониса и работника «скорой помощи» Сатира. Это было их первое задание, определённое им старлеем Наумовым и лейтенантом Кимкурякиным. Так что они в соответствии с уговором то надевали сканирующие очки, то снимали, весьма хитроумно пряча их в рукавах. Вообще, им было сказано сканировать всё, что покажется странным. Так что пустующие стулья на свадьбе они сочли вполне достойными внимания.
Другое дело – Наумов и Кимкурякин. Ни о каком дружке и о друге дружка у них и мысли не было. Они не сговариваясь решили, что эти стулья предназначаются для них. Они просто не сориентировались. К тому же аспирант Родионов и профессор Бреус своим красноречивым поглядыванием в их сторону и на стулья исподволь убеждали – они ошиблись, сели не на свои места.
Ничего, как только освоятся, пересядут.
Что за вопрос? – сказал лейтенант Кимкурякин. Лично он готов хоть сейчас пересесть.
Наумов как старший по званию не разрешил. Ему не хотелось сидеть рядом с аспирантом по кличке Зоро. В отличие от Кимкурякина он считал его главным виновником чрезвычайных событий в ресторане «Ермак», о которых начальник СОИС (под страхом увольнения) приказал: «Не разглашать ни при каких обстоятельствах». Более того, у него было предчувствие, что и здесь, на свадьбе, не без помощи этого Зоро может произойти что-нибудь негативное. Так что сидеть с ним – ещё насидятся!
– Пусть малость устаканится всё, если намекнут – вместе пересядем, – предупредил Наумов лейтенанта и несколько демонстративно стал смотреть на жениха и невесту.
Кстати, пустующие стулья беспокоили и молодожёнов. Было что-то загадочное не в них, а в зацепке, которую они таили. (Так бывает, завязан узел, и, пока не развяжешь, не узнаешь, куда ведёт «ариаднина нить».)
Может быть, поэтому Иннокентию представлялось, будто у входа в зал, как раз между колоннами, распахивались широкие двустворчатые двери и появлялись два человека – маленький и большой. Как бы Пат и Паташонок. Маленький походил на японца, этакий живчик, почти бегущий впереди. А большой – на длинноногого американца в красно-полосатых брюках, хотя оба были в изысканно подобранных чёрных смокингах.
Они стремительно заходили в зал, быстро садились на приготовленные стулья и также стремительно растворялись, исчезали. Их появление никем не замечалось, и Иннокентий решил, что это фантомы – своеобразный результат воздействия его фантазии на биопольное пространство, в котором он был новичком. Однако странным было, что всякий раз его внимание к этим двум субъектам прерывалось дружным требованием – «горько!». Да, именно требование отвлекало, не давало сосредоточиться, и они исчезали.
И тогда Иннокентий отбросил мысли о стульях, а наклонился к Фиве и просто так поцеловал её в щёку. Она смутилась этого лёгкого поцелуя гораздо сильнее, чем показных, сопровождающихся громогласным «горько!». И здесь уже Иннокентий решил окончательно не обращать никакого внимания на всякие там «зацепки». Это его счастливые минуты жизни, и не надо их тратить так бездарно. Он посмотрел в зал, и все, словно только и ждали его окончательного решения, мирно заговорили между собою, не забывая при этом указывать обслуживающему персоналу вовремя наполнять пустые фужеры и рюмки.
Фива слегка повернулась к Иннокентию и благодарно пожала руку. В это время дверь между колоннами вновь распахнулась, и в зал вошли два антика.
Родословная Бэмсика темна и загадочна, но доподлинно известно, что родился он в Горном Хуторе, вблизи села Черниговка Приморского края. (Село упоминает российский этнограф Владимир Арсеньев в своём произведении «Дерсу Узала», которое легло в основу одноимённого фильма Акиры Куросавы.) Горный Хутор хотя и рядом с Черниговкой, однако никогда и никем из этнографов не упоминался. И прежде всего потому, что до начала семидесятых годов прошлого века Горного Хутора не было.
То есть деревня была из шести изб, крытых позеленевшим от дождей тёсом и как бы побелённых коконами труб из белой глины, но тогда она называлась Лунза. Там жили забытые богом три бабки и один старик. Более похожий на седовласого старца, в особенности когда он облачался в сине-голубую с золотистыми разводами плащ-накидку с капюшоном. Впрочем, как говаривали бабки, старик постоянно у них не живал , а появлялся. Появлялся в летнюю пору, заготовлял лекарственные травы, ягоды и коренья, а по осени, словно загадочная перелётная птица, пропадал куда-то.
Черниговцы всегда относились к Лунзе с некоторой насмешкой. То объявляли её торговым портом по сплаву кругляка. То в заброшенных фанзах Нафлегинта (в километре от Лунзы ) пионеры вдруг обнаруживали китайские клады – увесистые короба с женьшенем. А в конце шестидесятых годов прошлого века газета «Черниговский колхозник» переименовала Лунзу в Луна-Заду , в которой над горной речушкой, якобы приземлился космический аппарат величиной с трёхэтажный дом.
Из аппарата вышли люди пятиметрового роста в серебристых гофрированных скафандрах, набрали в алюминиевую бочку глины, размешали её с водой из речушки и, затащив в аппарат, улетели. Ничего от них не осталось. Правда, в том месте, где они копали глину, яма долгое время не зарастала. Но бабки потом признались, что по наущению старца и они в том самом месте брали глину для обновления своих кухонных печек и труб. Так что яма, оставленная космическими братьями по разуму, вроде как бы и не ими оставлена.
