Динамик над входной дверью вдруг хрипло кашлянул и рявкнул голосом Гришина:
— Вектор, черт бы тебя побрал! Куда ты девался?
— Я в техбассейне, — громко, чтобы голос его долетел до микрофона, ответил Вектор.
— Купаешься? А ты знаешь, который час? Ты уже шляешься сорок минут, а у меня в семнадцать двадцать старт. В твоем распоряжении меньше двух часов.
— Не ори, сейчас иду.
— Что ты там делаешь?
— Беседую. С Майком.
— А-а-а… Ясно. Нашел, наконец, себе собеседника по силам. Ну-ну, передай ему от меня привет. И пусть не появляется в операторской. Я закрою дверь изнутри.
— С какой ста…
— Лучше сдохнуть от метеорита, чем видеть перед собой эту глупую рожу.
— Гришин, ты знаешь, что он тут делал?
— Что?
— Пытался покончить с собой, утопившись в бассейне.
— А-а-а… Очень занятно. От всей души желаю ему успеха.
Динамик щелкнул и умолк. Вектор повернулся к Майку. Тот стоял все в той же позе, вытянув руки по швам, и улыбка на его лице вдруг показалась Вектору страдальческой гримасой.
— Послушай, Майк, — Вектор попытался придать своему голосу беззаботные нотки. — А зачем тебе, собственно говоря, это надо?
— Да.
— Что да? Я спрашиваю, зачем ты пришел сюда топиться?
— Никому не нужен, — пробубнил Майк. — Отовсюду гоним. Нигде не слышу ласкового слова.
— Вот как?
— Грубые ругательства и оскорбления. Не с кем поговорить, излить душу. Цветок увядает в дорожной пыли. Бедная маленькая сиротка.
Чтобы не расхохотаться, Вектор до боли закусил губу. Слышал бы все это Гришин. И главное, ведь какие знакомые фразы, где он это взял? Вектор мог поклясться: что-то в этом роде слышал не далее, как дня три-четыре назад. Но только где?
— Послушай, Майк, кто тебя обидел? Мы во всем разберемся. Ты только скажи. Кто? Гришин? Я?
— Все бесполезно, между нами пропасть, — меланхолично проговорил Майк и по лбу его пробежала цепочка зеленых огоньков, — Я и он — мы существа разной породы. Я — одно, а он — совершенно другое.
— О ком это ты?
— …я для него всего лишь бессловесный слуга, раб, преданный до гроба… А он, мой господин, мой повелитель, не хочет даже поговорить со мной, взглянуть мне в глаза, чтобы увидеть, как я страдаю.
Майк вдруг покачнулся, словно в безысходном горе, и Вектор на какую-то секунду похолодел. Происходит что-то жуткое, Майк явно перестал быть машиной. Но и не человек же это! О ком он говорит?
— Майк! О ком ты говоришь?
— Я недостоин его. Я всего лишь бедный маленький робот.
«Господи, скорей бы уж его прорвало!»
— А он только смеется мне в лицо и оскорбляет нецензурными словами.
«Так, все ясно. Гришин».
— Майк, это Гришин? Молчание.
— Гришин? Отвечай. Только он здесь манипулирует «нецензурными словами». Молчишь? Хорошо, я сегодня же накажу его. В твоем присутствии. Сурово накажу.
«Что он на это скажет? Я предлагаю ему месть. Это лучше самоубийства, это должно подействовать».
— Нет.
— Что нет?
— Не надо. Пусть он живет в неведении счастливом. Пусть лучше я из нас двоих умру. Мы оба недостойны его.
«Ну и ну, шпарит, как по писаному. Оригинальный поворот: оба мы, значит, недостойны, один Гришин — агнец божий. Несчастная любовь. Стоп! Вот оно! Вот оно, черт бы его побрал!..»
— Майк!
— Да.
— Ты помнишь тот день, когда тебя ударило током? — …Помню.
— Что ты делал тогда?
— …Пломба в отсеке ядерного реактора…
— Не то.
— Течь в системе гидропривода… — Тоже не то.
— Ремонт силового трансформатора.
— Так.
— Замыкание. Вспышка. Вспышка. Вспышка…
— Стоп! Потом, вспомни, что ты чинил потом. — …Не помню. Нет… не помню.
— Подумай, Майк. Ты кончил чинить трансформатор. Поставил кожух. Собрал инструменты. Пошел. Куда?
— Пошел… пошел… к Гришину.
— Та-ак.
— Да. Вызов от Гришина.
— Классифицируй.
— Ремонт киноустановки.
— Вот как? Ну и что, ты починил?
— Да.
— А потом?
— Я остался. Контроль ремонта.
— Какой фильм смотрел Гришин? — …цветок… «Цветок горькой любви».
— Так, узнаю его вкус Ну, и что потом?
— Потом… ничего.
— Что значит, ничего?
— Фильм кончился, я ушел.
— Значит, говоришь, «Цветок горькой любви»?
— Да, про бедную маленькую сиротку…
— Ладно-ладно, не надо. Это я уже понял. И ты смотрел весь фильм вместе с Гришиным.
— Да, контроль ремонта.
— Прекрасно. А та сиротка… она что, так и не вышла замуж?
— Нет. Она хотела утонуть, но потом родила от него ребенка.
— Вот как?
— И он стал ей опорой в жизни.
— Кто, ребенок?
— Да.
— И ты, значит, решил последовать ее примеру?
— Не понял?
— Решил утонуть?
— Наши судьбы очень похожи.
— А если… Если бы… если бы и у тебя появился ребенок?
— Он стал бы мне опорой в жизни.
Вектор почувствовал, что у него от напряжения подкашиваются ноги. Господи, какая чушь! И как все, оказывается просто.
— Майк!
— Да.
— Сейчас я выйду. Ты Останешься здесь. Через пять минут я вернусь, понял?
— Да.
Вектор выскочил из техбассейна и, подгоняемый озарившей его идеей, пулей помчался по коридору. Свернув за угол, он проскочил в жилой отсек и, на ходу отсчитав восьмую дверь справа, влетел в свою каюту. Захлопнув за собой дверь, он вдруг замер на пороге. А что, если не получится? Если ничего не выйдет? Бедная маленькая сиротка. Черт бы его побрал! А-а, плевать. Не получится, тогда буду думать.
Вектор бросился к кровати и рывком выдернул из-под нее свой чемодан. В следующую секунду по каюте полетели носовые платки, носки, рубашки. Наконец, Вектор выхватил то, что искал. Огромная, нарядно одетая кукла. Подарок для дочери. Вектор наклонил куклу вперед, и та отчетливо произнесла:
— Ма-ма.
То, что надо. Вектор удовлетворенно хмыкнул и, зажав куклу под мышкой, бросился обратно по коридору.
Дверь в техбассейн была приоткрыта. Майк стоял все в той же позе, руки по швам. Вектор взял куклу, словно это было живое дитя, и вошел в техбассейн. Подойдя к Майку, он бережно протянул ему куклу и торжественно произнес:
— Вот, возьми. Это его ребенок. Его, Гришина. Береги его. Теперь он твой.
Некоторое время Майк стоял неподвижно, и Вектор, холодея, подумал, что затея провалилась. Вдруг Майк растерянно замигал всеми лампочками, протянул к Вектору руки и осторожно взял девочку. Кукла наклонилась и отчетливо произнесла:
