Она принесла теплые тонкие коробки в столовую и положила их на стол. Их новые соседи, Эл и Джош, наблюдали за ней с беспокойством и неподдельным восторгом на лицах. После многих месяцев скудного питания на Гинкго-стрит пицца из кафе «У Тоннетти», должно быть, казалась им невообразимой, почти непристойной роскошью, словно они умерли и вознеслись на небеса сибаритства.
Эл с Джошем поселились с ними три дня назад и быстро зарекомендовали себя идеальными соседями – аккуратными, спокойными, любезными. Эл, мужчина примерно тех же лет, что и Лори, невысокий, энергичный, с сединой в бороде, прежде работал консультантом-экологом в одном архитектурном бюро. Джошу было слегка за тридцать. Бывший продавец программного обеспечения, симпатичный и долговязый, но угрюмый, он имел обыкновение смотреть на все предметы быта – вилки, губки, карандаши – так, будто видел их впервые в жизни.
Совсем еще недавно, думала Лори, они с Мег были заинтригованы появлением в их жизни двух относительно привлекательных мужчин, подходящих им по возрасту. По ночам они долго шептались в темноте, обсуждая своих новых соседей: отмечали, что у Эла приятная улыбка, а Джош – один из тех эмоционально недоразвитых людей, которых и не стоит пытаться выманить из их раковины – только время и силы зря потратишь. Но теперь подобные забавы были им ни к чему. Мосты сожжены. Эл и Джош принадлежали к миру, который они уже покинули.
Безошибочно угадав, Лори открыла коробку, в которой лежала пицца с грибами и оливками, вторая, с колбасой и луком, предназначалась для мясоедов – именно ее заказала Мег. Лори окутал густой аромат, смесь аппетитных запахов, навевающих воспоминания, как старая песня, звучащая из автомобильного радио. Она не ожидала, что расплавленный сыр окажется таким вязким, когда стала поднимать из коробки первый кусок, приятной тяжестью осевший в ее руке. Наконец, не без труда оторвав его, она медленно, со всей церемонностью, какую тот заслуживал, положила кусок пиццы на тарелку и протянула его Мег.
Я люблю тебя, говорили ее глаза. Ты такая храбрая.
Я тоже тебя люблю, взглядом отвечала ей Мег. Ты моя сестра.
Они ели в молчании. Эл и Джош старались скрывать свою жадную прожорливость, но сдержаться им не удавалось. Они хватали кусок за куском, поглощая больше, чем им полагалось. Лори не возражала. Она была не очень голодна, а Мег только раз откусила пиццу, о которой, по ее словам, она мечтала многие месяцы. Лори грустно улыбнулась, глядя на ненасытных мужчин, сидящих напротив них за столом. Они были невинны и наивны, как они с Мег, когда пришли в поселение № 17, пребывали в блаженном неведении, не подозревая, что им предназначено поддержать прекрасную традицию.
Ешьте, думала она. Наслаждайтесь, пока есть такая возможность.
* * *
Кристина поспешила в туалет, оставив Тома готовить детское питание. Сидя в водительском кресле, он начал греть бутылочку с водой в специальном устройстве, подключенном к прикуривателю. Когда вода нагрелась до нужной температуры, добавил в бутылочку разовый пакетик детской смеси, потряс ее как следует, чтобы размешать. Все это он выполнял в состоянии напряженного ожидания, каждые две минуты поглядывая в зеркало: проверял, не проснулась ли малышка. По собственному опыту он уже знал, как трудно приготовить бутылочку, когда девочка плакала от голода. Всегда что-нибудь случалось: пластиковый пакетик никак не открывался или выскальзывал из рук, или на дне его оказывалась дырочка, или бутылочка не завинчивалась, или еще что. Поразительно, сколько существует самых разных способов запороть столь простую процедуру.
На этот раз, правда, боги оказались на его стороне. Он приготовил бутылочку со смесью, извлек малютку из люльки, не разбудив ее, и понес девочку на площадку для отдыха, где отыскал им скамейку в тени. Малышка не открывала глаз, пока соска не коснулась ее губ. Потом она немного похныкала, не сразу поймав ее ртом, а потом крепко захватила губами и принялась сосать так яростно, что Том громко расхохотался, чувствуя, как бутылочка ритмично дергается в его руке. Это напомнило ему рыбалку: ты ощущаешь толчок в руке, когда рыба хватает наживку, и испытываешь потрясение, понимая, что связан с другим живым существом.
– Ты проголодалась, да, крошка?
Малышка, глотая и чмокая, смотрела на него – не с обожанием, решил Том, и даже не с благодарностью, но, по крайней мере, снисходительно, будто думала: «Я понятия не имею, кто ты такой, ну и ладно, неважно».
– Да, я не твоя мамка, – прошептал он. – Но я делаю, что могу.
Кристина отсутствовала долго. Девочка уже опустошила бутылочку, и Том начал беспокоиться. Он поднял малышку вертикально, похлопывая ее по спинке, пока та не издала прелестный отрыгивающий звук, который он счел гораздо менее прелестным, почувствовав на своем плече знакомую неприятную мокроту. Том ненавидел кислый запах отрыжки, то, как он лип к одежде и бил в нос – запах гораздо более вонючий, чем даже младенческие экскременты.
Девочка заерзала у него на руках, и Том пошел с ней гулять по стоянке, которая, похоже, понравилась малышке. Зона отдыха была довольно скромная – ни ресторана, ни автозаправки, только безликое одноэтажное здание с туалетами, торговыми автоматами и полками с информационными буклетами о чудесах Коннектикута, – но занимала она на удивление большое пространство. Том увидел также площадку для пикника с шестью столиками, участок для выгула собак и еще одну парковку – для грузовиков и трейлеров.
Когда Том проходил мимо больших машин, его окликнула компания «босоногих», путешествовавших на темно-бордовом фургоне «Додж Караван» с мичиганскими номерами. Их было пятеро – три парня, две девушки, все студенческого возраста. Пока девушки ворковали над малышкой – их особенно очаровала мишень размером с монетку на ее лобике, – рыжий парень с затейливо повязанной банданой на голове поинтересовался у Тома, поедет ли он в Маунт-Поконо[120], на праздник солнцестояния, который будет длиться целый месяц.
– Будет весело, – сказал парень. Морщась, он поднял одну руку и усердно почесал бок. – Куда веселее, чем в прошлом году.
– Не знаю. – Том пожал плечами. – С маленьким ребенком особо не навеселишься.
Одна из девушек подняла голову. У нее было шикарное тело, нездоровый цвет лица, а во рту не хватало одного из передних зубов.
– Так я с ней буду нянчиться, – вызвалась она. – Мне не в тягость.
– Ага, будешь, – рассмеялся один из ее друзей, симпатичный парень с неприятным выражением лица. – Между групповухами.
– Пошел ты, – бросила она ему. – Я умею обращаться с детьми.
